Балыков видел, как Вика сдержанно хихикает и подкидывал новые и новые шуточки по ходу рассказа Табеева. На насмешки Табеев не обращал ни малейшего внимания. Он выполнил задание и добросовестно обо всем докладывал. Если надо изводить черную магию, значит, хозяин должен знать все, что известно Табееву.
Шаман Орчун встретил гостей неласково. «Лишняя, – показал он пальцем на Вику. – Нас только трое. Девчонка не пойдет».
Табеев поправил кобуру, а Балыков вытащил из куртки стопку купюр. Шаман скривился, но деньги взял, разрешив Вике сесть в машину. В тайгу поехали на двух джипах, за рулем каждого сидели незнакомые хмурые водители. Балыков, понизив голос, спросил о них Табеева, тот заверил, что люди проверены. Под колесами хлюпало и чавкало. Срывался мелкий дождь, смеркалось. Балыков был напряжен, как зверь перед неумелым дрессировщиком. Неожиданно идущая впереди машина остановилась между деревьями, мотор заглушили. Шаман вылез, опираясь на посох. Балыков тоже съехал из колеи и остановился у высокой лиственницы. Хотя было ветрено, все стояли и чего-то ждали, тревожно вглядываясь в окружившие их сумерки. Со всех сторон чужаков обступала тайга. Местность была безлюдной, но дорога укатанной. Впереди она обрывалась в топи. К Ольхону никто не ездил: колеса тревожили духов.
– До Ольхона далеко? Где мы? – прошептала Викуша Табееву. Она боялась своими подозрениями расстроить отца.
Табеев взглянул на нее своими узкими глазами-угольками и сказал также тихо и непривычно длинно:
– Не туда едем. Сам вижу. Орчун обещал, что пойдем на Ольхон, к скале Шаманке. Там пещера, дом духов. Разлом миров. А сам завез нас куда-то.
– Зачем ему?
Табеев подошел к Орчуну и буркнул хмуро:
– Башку твою курячью отверну и в карман положу.
Балыков подошел следом и примирительно тронул Табеева за рукав. Он не хотел конфликта. Вика взвизгнула. Шаман завертелся волчком, потом остановился и запустил пальцы под дурацкую шапку, яростно массируя виски. Он тоненько подвывал усиливающемуся ветру. Не мог же он сказать этим людям, что теряет над собой контроль, что уплывает из этого мира! От шамана этого и ждали, но сам он всегда только лицедействовал. Приплывая на Ольхон, он описывал круги вокруг столбов, имитировал общение с духами, но он был внутренне спокоен, как опытный актер. И он никогда не чуял ни малейшей вибрации земли. Теперь же заболоченная дорога ходила под ним ходуном, а сосны и лиственница скруглили свои стволы и нависли куполом. В муке Орчун смотрел на чокнутого москвича и гадал, что же это за человек, почему тайга не пускает их дальше? В том, что Балыкова нельзя было вести на Ольхон и гневить Угутэ-нойону, шаман не сомневался.
Хозяин мыса Бурхон мог дать несметное богатство, славу и долгую жизнь. Но Балыков шел не за этим. Он хотел исторгнуть что-то опасное, осквернить обиталище Угутэ-нойнона! Шаману пришла внезапная ясность: «Надо увезти чужака подальше от Дома Духов, привести на могилу Юмдолгор. Убить!»
Компания смотрела на Шамана в изумлении. Он завывал от страха, потом замолк, осел кулем и распластался по земле.
– Молится, что ли? – спросила Вика с удивлением. Она не любила притворства и ощущала стыд от того, как ведет себя этот старик в клоунском наряде.
– Едем отсюда! – крикнул Балыков, но все заворожено стояли.
Наконец Орчун поднялся с земли, опираясь на посох. Его шатало, но глаза уже прояснились. Напоследок что-то невидимое толкнуло Орчуна в живот, шаман согнулся пополам, и его вырвало не землю.
