Читать онлайн Александр Прилипкин - Хлеб стыда

* * *

За дар этот Многая Лета в любви и благоденствии Марине Викторовне Кириллиной!

Солярина!
Сквозь память по зыби грез
Средь мгновений, летящих вспять,
Возвращайся по мокрым дорожкам слез,
В сны, которые не отнять…

Хлеб стыда

«Вот Счастье – ребус Бытия…»

…Вот Счастье – ребус Бытия,

слова, которого не знаем,

тебе, мятущееся «Я»,

здесь предлагаю… – Отгадаем?..

«Здесь беззащитность откровений…»

Здесь беззащитность откровений

парит над безднами сомнений.

В недостижимость высоты

влит искушеньем яд мечты.

Падение очистит болью —

я в выборе как ты не волен.

Лишь невозможностью сближенья

все зеркала ждут отраженья.

В необходимости идти

берут начала все пути.

Но не случится встреча дважды.

Когда глаза отводит каждый —

из зазеркалья откровеньем

прольется горечь сожаленья.

С недостижимой высоты

сорвется вниз фиал мечты.

Хрусталь вопьется в стопы болью —

я в выборе пути не волен.

Родник

Безликим дням потерян счет —

Неумолимость гонит их,

дробя мгновенья повтореньем;

пролившись время истечет,

песчинкой ляжет каждый миг,

на каждой – соль долготерпенья.

Барханы лет подхватят челн,

и молит всяк, чтоб он достиг

предела в предопределеньи…

…А Некто маятник качнет,

и промелькнет прозренья блик

с последней каплей сожаленья:

на «нечет» ставил, выпал «чет»…

Кого напоит слез родник

в оазисе среди забвенья?

Бездушие

Душе, поверхностно скользящей

по вящим камням бытия,

не захлебнуться в жажде счастья,

когда надвинется ненастье

и разлучатся сны и явь.

Ей не искать ногой гудящей

дороги, уходящей вспять,

когда свод рухнет в одночасье,

алтарь развалится на части,

вновь поведут Христа распять.

Не вывернуть ей рот кричащий —

ведь, спящей, ей неведом плач.

Взовьется ль что над оболочкой,

лишь только мир сомкнется в точку,

десницу занесет палач?..

Истоки

Идущему с надеждою к истокам

«однажды» встретится: – взойдет заря, —

колени преклонив огню с востока,

он, озаренный, скажет: – Нет, не зря!..

И птицею под сводом в храме этом

взлетит над куполами благовест —

в надежды день, распахнутый рассветом, —

в любви лазурь, где Осиянный Крест!..

Там ниц паду, и слезы очищенья

омоют жизни красного коня,

но, лишь открою взор предвосхищенью,

взмолюсь: – Прости распявших и… меня!

– Кто зачеркнул Крест на-крест?..

– Нет… не верю!..

– Кто вывернул здесь камни бытия,

их сгрудив в гору, как Голгофу Вере

пред Храмом этим?..

– Боже, кто же я?..

…

Слепцам, след в след бредущим из далека,

и в ясный день темно… темно пока…

Как жаждут… жаждут шедшие к истокам

отчаянье испить из родника!..

Мытарь

# 1

Кем, мытарь, безприютный странник,

разграблен Город Золотой?

Кресты распятий чередой

вдоль всех дорог: – Беги, изгнанник,

к Любви – Великому Напрасно…

В упавший плод уткнется след,

и червь греха меж «да» и «нет»

найдет ответ – простой и ясный…

# 2

Готов ли ты совлечь одежды,

являя наготу надежды

пред мытарем в конце пути?

Нетленную здесь жалят осы —

сомнений яд и рой вопросов, —

что им последнее «прости»…

Не откупиться златом… царством —

как должное, прими мытарства, —

ход не изменится судьбы…

И лишь одна любовь готова

Пред мытарем замолвить слово —

рабы оставленной мольбы…

Тайна

Сиянье радужных огней —

(им несть числа), – летящих звезд,

лучами в бездны распростертых.

Что ж коротка цепочка дней,

что ж смутен свет неясных грез

и робок шаг живых и мертвых?

На краткий миг шагнув в просвет,

где меж грядущим и былым

влачится жизни колесница,

как верить, что заметят след,

что в небе оставляет дым —

след слез, струящихся по лицам?

Но только отворится дверь,

пав со ступени на ступень,

полет продляя безпрестанно,

ты бездны глубину измерь —

парящая над тенью тень, —

весь Присносущий в этой тайне.

Планета

Между безднами, их раздвигая

невозможностью всяких границ,

горизонты она раскрывает,

разрезая пространства для птиц.

И по небу под сводом летают

отраженьем ее корабли —

безпредельность ее обнимает,

безконечность ей время продлит…

В глубине преходящих эонов

исчезает миров череда…

Там Любовь – исполненье закона,

здесь Любви Благодать – хлеб стыда.

В колыбели подлунного мира

содраганья разъятых сердец

и безсонные ночи у клира,

и молитву творящий Отец…

Вне миров

Один изгой другим низвергнут… в землю втоптан…

на нет сведен… до нуля сокращен…

Пес псу как кость раздора к растерзанью отдан:

– Коль не урву, то буду ль пощажен?

Не счесть костей под корня коромыслом —

не сами ль зло возводим в абсолют?

Напрасна жертвенность и в жертве нету смысла,

коль во спасенье Веру предают…

О, Ненависть! Замкни сей круг инсинуаций —

пусть в той из бездн душа найдет приют,

виденья где в бреду галлюцинаций

реальность форм по сути обретут.

Слепец там различит и мнимые значенья,

глупец сподобится абсурд понять —

ошибок следствия в итоге заблужденья:

– «знак отрицанья некому менять»…

Зловонный дым мелькающих кадил —

проклятьем тьмы мое звучало имя, —

единственный, кто мне глаза прикрыл,

гоним отныне смертью и живыми.

Средь сонмища грехов не хватит слов

у бездн немых вымаливать ответа.

Одним в прозреньи ясно и светло,

прозревшим в тьме уже не надо света…

«Путь в неизбежное верша…»

Путь в неизбежное верша,

преоблачится в плоть душа;

созрев ко времени, падет

у врат забвенья лона плод, —

в жар вожделений и утех,

свершив грехом паденье в грех…

Гость скорбный сумрачной земли,

неискушенным путь продли

небесным промыслом к Отцу,

через Голгофу в храм к венцу! —

хлеб наш насущный дай нам днесь

во всем, что было… будет… есть!

«Здесь страх – Великий Страж Порога…»

Здесь страх – Великий Страж Порога,

коль грех – Хранитель Чистоты.

Не оттого ли стал убогим

Храм ущербленной Красоты?

Последняя печать

Мгновенье – словно «220» током…

Встречая боль, от ужаса вскричать…

взмахнуть… взлететь… отчаянье зачать,

печать последнюю сломав до срока.

Пол – к потолку… Развертка мира – в точку…

Над бездною опору ищем зря…

Кровавой лужей разлилась заря —

боль переполнит шара оболочку.

Последние – не к месту, – откровенья

обронены за гранью Бытия…

О, как ты благодатно, утешенье —

возмездье на двоих одно принять.

«Когда отбросит ангел книгу…»

Когда отбросит ангел книгу,

подхватит тать… начнет топтать:

там муравьев – не сосчитать, —

грехов – как звенья на веригах…

«О, грех! Ты – данность тяжелее ноши!..»

О, грех! Ты – данность тяжелее ноши!

Порой и змеи оставляют кожу…

Так мы, продляя в грех грехом паденье,

в раскаяньи находим облегченье:

никто так искренне не верит

в приобретении потери!..

Ангел мщенья

Являя Божье попущенье

великой тайною небес,

родился грех и рай исчез

для твари, впавшей в искушенье.

Содрав коросту обольщенья

разоблаченьем лжечудес,

зажги Звезду – Полынь очес

страх-провозвестник, Ангел Мщенья!

С ним – истина последних дней,

влекущая в Огонь Огней

земли иной… иного неба…

Эон, сменяющий эон,

преутверждает свой закон:

– прими, точило, гроздья гнева!

Томленье

Бредут слепцы по бездорожью

из ниоткуда в никуда,

взывая: – Где ты правота?

Взыскуя: – В ней ли воля Божья?

В томленье этом – маета…

Рожденья крик и стона эхо

сонм нерождённых чтит всегда;

как дела рук прейдёт тщета,

так в свой черёд прейдёт и это —

ветров ловитва, – суета.

Трудами не поднять им пашню —

камней не счесть им никогда;

руины рухнут, как тогда,

когда упрётся в небо башня —

всё – суета… как «нет» и «да».

В покое и умиротвореньи

придёт ли счастья полнота?

Когда влечёт жён красота

В изыске вин да песнопеньи?

Шипит змея сомненья: – Да…

Лишь преумножит скорбь печалью

и знанье – духа нищета;

не обрести – в тщете тщета, —

и рай, потерянный вначале.

В смятеньи плоти – навсегда…

…Бредём, не оставляя тени,

из ниоткуда в никуда:

– Где та, последняя, черта?

В суетной пляске светотени

Падение

Поток страстей, сметая разум,

нахлынет, упираясь в страх,

и бездны запредельность разом

в твоих распахнутых глазах.

Стоящему на переправе

осталось сделать только шаг,

но лодочник, который правит,

весла не удержал в руках…

Пусть рухнет разом и плотина,

коль поздно думать о мостах —

над головою гильотиной

мгновенье отсекает страх.

И дух, томимый смертной мукой,

из плена вырвется тогда —

ступенью за ступень – к разлуке.

Разлука эта навсегда.

Одиночество

Одиноким от Одиночества

отвернуться так страшно к себе —

зеркала перебить захочется

отраженьям, снующим в толпе.

И пророками без пророчества

от рожденья до судного дня,

друг без друга задрогшим корчиться,

у снедающего их огня.

Пусть Гордыня – Ее Высочество, —

Пренасытившись властью во-сласть,

разобьется об одиночество:

– «…отраженья взлетают, чтоб пасть…»

Престол одиночества

Здесь стол нам накрыт одиночества пирный…

Кто зван, но не избран, тот ждет до поры.

И вот я увенчан короной порфирной,

блакитные мне преподносят дары.

Расставлены в круг дерзновенные свечи,

и свет посвященья престол озарил —

свершается царственно таинство встречи,

и свитки времен прошептали – «Бери!»

Сломать в исполненье Закона печати

послал мне надежду архангел любви…

утешила скорбью… омыла печалью

и чашу терпенья дала: – «Пригуби!»

– С тобой неустанно я буду молиться

о том сокровенном, что в сердце храним.

Поверь! Есть любовь, что безмерно томится

среди одиноких пред Вечно Одним…

Скит

Скитаясь в поисках приюта,

стучимся в двери, где не ждут.

Кричим глухим: – «Откройте, люди!»

Слепые дверь не отопрут…

И, оказавшись за порогом

с душой пустою и сумой,

бредем, скитаясь, по дорогам,

сменяв на корку компас свой.

Кто проклял души в одночасье,

в скит одиночества собрав,

мир грешный разделил на части

и части эти разметал?

На перекрестках двух желаний,

на перепутье трех дорог,

из невозможных сочетаний

то зданье выстроить кто смог —

из сочетания Надежды,

что мертвой тенью у Любви

с незрячей Верой?.. – «Пусть невежды

сбивают ноги до крови!»

Так, мы, невольники свободы,

обетованной ждем земли,

гордыни груз неся сквозь годы:

– «Вот скарб сей жалкий… Донесли!»

Цикута

Вкусив в цикуте времени

забвенья скорый яд,

свободные от бремени

теперь как брату брат.

Их лица отрешенные

спокойствия полны —

ведь памяти лишенные

пред судьями равны.

И потому, как ангелы,

и в помыслах чисты,

что писаные набело

страницы книг пусты.

В юдоли безысходности

затихнут их шаги —

в одеждах белых полностью

одетые наги.

Но ветром занесенные

за грань добра и зла,

там, огнем опаленные,

расправят вновь крыла…

Оставленный до времени

да расцветает сад —

свободные от бремени

вернулись… Кто им рад?

Упованье

От свитка к свитку в океане света

средь зыбких волн стремит свой бег волна —

неразличимы Бога письмена,

и тайне этой не найти ответа.

Извне войдя, вовне нести отметы

в грехе рожденных – смертных бремена…

В плероме вечности все сущи имена —

дай Бог вернуться в белое одетым!

И если есть иные берега,

обереги нас, Отче, от греха,

в мир огненный направь сердец желанья!

Мятежный дух, очищенный огнем,

в тебе пребудет присно вся во всем —

сна утлый челн, хранимый упованьем…

Благодать

Рвут небеса смятенья грозы,

сомненья боль саднит занозой —

взыскуя веру, должно ждать…

Прольются благостыни слезы —

очес превоплотятся грезы

и явят Веры благодать.

Не отводи от неба взгляда

огнем терзаемый, иль хладом —

дождись – забрезжит свет… как знать —

когда и звать уже не надо,

когда нет даже тени рядом,

придет Надежды благодать.

Во мраке воспылают свечи —

душа к душе летит навстречу,

стремясь и время обогнать.

Надейся! Верь! Свершится встреча —

ей будет каждый миг отмечен, —

прими Любовь, как благодать!..

…Когда нас трубный глас разбудит,

душа с душой вовек пребудет —

нам не дано час оный знать…

Любовь по вере всех рассудит —

когда и времени не будет,

смиренья примем благодать…

Несчастнейший

Отверженный… исполненный стенаний,

в какой из бездн твой оборвался след?

Вперед

Читать онлайн Александр Прилипкин - Хлеб стыда

Похожие книги