– Очень разумный метод, – одобрил Нусинген.
– Еще бы, – подхватил Герман, – лучше не придумаешь… Сколько уже артистов товарищ Хучрай таким макаром открыл… Стриженова, Урбанского, Извицкую, Прохоренко…
– А в этом новом его фильме кто будет играть? – зачарованно спросил Растиньяк.
Герман показал большой палец:
– Ансамбль будет что надо – закачаетесь! Ну вот мы и пришли.
Он остановился подле черного автомобиля «ГАЗ М-1».
– Черный воронок, – хмыкнул Нусинген.
– Тот самый? – опять прошептал Растиньяк.
– Да, именно на нем тогда ездили, – закивал Герман. – Именно с помощью этого конкретного экземпляра…
– Вы это серьезно? – удивился Растиньяк.
– Да шучу я, ребята, шучу, – засмеялся Герман. Он посмотрел на часы и посерьезнел: – Однако мы уже запаздываем… По коням, други!
Герман прыгнул за руль, а в следующую секунду уже вынимал из карманов очки, накладные усы и бороду. Все это он разложил вдоль лобового стекла, после чего стал наклеивать, вертя головой перед зеркалом заднего вида.
– А зачем это вам? – не понял Нусинген.
– Для конспирации, товарищ фельдмаршал, – ухмыльнулся Герман.
– Не понял, – опешил тот.
– Эх, – Герман обернулся к студентам и окинул их скептическим взглядом. – Классику, значит, нынешние студиозусы не чтят – Ильф и Петров им до лампочки…
– Разве это классика? – удивился Растиньяк.
– Советская классика, – уточнил Герман. – Следовательно, наипрогрессивнейшая в мире.
Ровно в полночь черный воронок притормозил у дома Хучрая.
Растиньяк и Нусинген, переодетые в чекистскую форму, вышли из машины и уверенно направились к квартире Хучрая.
Герман в накладных усах, бороде, очках и надвинутой на лоб кепке остался за рулем. Он уже не сомневался в своих сегодняшних учениках.
Студенты молча подошли к двери Хучрая и стали в точности выполнять германовские инструкции.
Нусинген три раза глухо ударил в дверь.
Через полминуты за дверью послышался заспанный голос:
– Кто там?..
– Телеграмма, – отвечал Растиньяк, как велел ему Герман.
Хучрай отворил дверь и в следующую же секунду в недоумении отшатнулся.
– Гражданин Хучрай? – строго спросил у него Нусинген.
– Д-да, – пробормотал тот.
– Мы за вами, – сказал Растиньяк.
– Собирайтесь, – добавил Нусинген и первым шагнул в квартиру.
Студенты стали ходить по квартире и всюду зажигать верхний свет.
– Обыск будет позже, – громогласно излагал Нусинген вызубренный германовский урок. – Сейчас только сделаем предварительный осмотр, а вы, господин хороший, поедете с нами…
– Позвольте, – залепетал Хучрай, – но… за что же это меня?
– Следователь знает за что, – презрительно усмехнулся Растиньяк.
– Скажите, – потребовал Хучрай, – я имею право знать.
– Пятьдесят восьмая статья, – словно сжалившись над беднягой, сообщил ему Нусинген. – Слышали, небось, о такой?
– Слыхал, – упавшим голосом сказал Хучрай. – Но я не думал, что она еще… в силе.
– Вот и напрасно, – усмехнулся Растиньяк. – Думать, гражданин, оно никогда не повредит.
– Если только гражданин – сам не вредитель, – добавил Нусинген, и оба визитера разразились злорадным смехом.
– Пятьдесят восьмая статья – это, если я не ошибаюсь, измена Родине, – чуть более твердо произнес Хучрай. – А в чем же, по-вашему, я… где я мог изменить Родине? Где и как? И почему?
– Сами прекрасно знаете, – брезгливо ответил на это Растиньяк.
– Вы совершили контрреволюционное действие, – сухо пояснил режиссеру Нусинген.
– Это… какое же? – во все глаза уставился на него Хучрай.
