Зябкин, в свой самый первый раз, опьянел, вкусив крови жертвы – грузной тетки, лет сорока, уснувшей в парке на скамеечке.
Выследив добычу и прокусив вену острыми, новенькими клыками, Роман едва не задохнулся от охватившей все его существо, эйфории. Потрясающее, чудесное ощущение! Прекрасное! Самое лучшее из тех, что испытывал Зябкин за всю свою недолгую жизнь. Даже торопливый секс с пьяной одноклассницей на одной из домашних вечеринок, не произвел на Ромку подобного впечатления. Одноклассница выпила лишнего и позволила Зябкину стащить с себя трусики, парень, у которого это было первый раз, сопел, спешил и пугался собственной тени. Да и кончилось все слишком быстро, а повторить не удалось – девчонки хватились своей перебравшей подружки и лишили горе-кавалера ее приятного общества.
Став вампиром, Роман отыскал каждую из них и продегустировал, сравнивая свои ощущения с тем, самым первым кровопусканием.
Кровь пить было и то приятнее, чем пользоваться глупыми курицами.
Вот Розочка ему не поддавалась – девчонку просто невозможно было отловить. Ее всегда сопровождали или парень, или подружки, или, кто-нибудь из родственников.
Зябкин самодовольно ухмыльнулся – он, все-таки, хищник, охотник! Ему повезло, пусть и в последние дни сентября. И эта победа стоила того, чтобы ее помнить.
К тому же, молодому вурдалаку удача улыбнулась дважды – и девчонку симпатичную поимел, и клад отыскал.
– Клад? – Зябкин с сомнением взглянул на добычу. – Посмотрим. Посмотрим.
Колдунов Зябкин не жаловал. Вернее, не жаловал их глава клана, а вот самому новоиспеченному вампиру, колдуны, пока что, не попадались – ни на зуб, ни на встречу.
К слову сказать, не особо-то их Зябкин и боялся. Зачем им молодой, несмышленый вурдалак? Что с него взять, особенно с такого нищеброда, как Ромка? Это у Аристарха, не дом, а крепость, машин, штук пять, катер и куча другой, дорогостоящей собственности.
В отличие от некоторых, у главы клана есть чем поживиться, а из Зябкина даже чучело приличное сотворить затруднительно.
И это, заметьте, не его, Ромкины, слова, а мнение патриарха.
Так-то.
– Наконец-то. – с облегчением выдохнул молодой вампир, углядев знакомый поворот. До родного дома пару шагов осталось ступить, затем, еще один рывок с грузом на плече, легкая пробежка по ступеням на третий этаж и все.
Можно будет распотрошить свою находку.
Потрошить останки колдуна Зябкин собирался в своей комнате – единственном месте в большой, коммунальной квартире, где он мог рассчитывать на то, что в его вещах никто не станет рыться.
Коммунальные квартиры, как и саркофаги египтян и мумии колдунов – пережитки старых времен, древних, как дерьмо мамонта.
Зябкин ненавидел своих соседей – вечно воняющего перегаром дядю Жорика и его толстую, всем недовольную, жену Галину. А были еще и Глеб Геннадьевич, и его дочь Тамара, инвалид первой группы тридцати пяти годов от роду, которую тот таскал на коляске и постоянно настаивал на том, что Ромка, как ответственный пионер, должен оказывать помощь одинокому отцу.
Роман не ощущал себя ни пионером, ни ответственным и потому, вредный Глеб Геннадьевич регулярно подбрасывал под двери ленивому соседскому парню загаженные памперсы своей великовозрастной дочери.
Вот чью кровь Зябкин не стал бы пить ни за какие коврижки – она вся, как и комната Глеба и Тамарки, наверняка пропиталась дерьмом.
К огромному удивлению Зябкина мать не спала. Она вяло покачивалась из стороны в сторону, сидя на стуле за крохотным кухонным столом, поджимала губы и чему-то радостно лыбилась. Коротко стриженный ежик седых волос, отросших больше положенного, торчал в разные стороны. На губах женщины виднелись остатки яркой губной помады. Шелковое платье, в которое мать наряжалась на праздники, висело на ней, как на вешалке, хотя сегодня, это Рома знал точно, никакого праздника в календаре отмечено не было.
