Тьма вошла в комнату из маленького окна, которое выходило на склон Холма; замигал огонь в камине – все еще стоял апрель, – а они продолжали играть, и тень от бороды Гандалва раскачивалась на стене.
Тьма заполнила все комнаты, огонь погас, тени смешались, а они все продолжали играть. И вдруг вначале один, потом другой запели; играя, они пели низкими голосами песни, которые гномы поют глубоко под землей, в своих древних жилищах; и вот кусочек их песни, если ее можно представить себе без музыки.
Далеко за холодные туманные горы,
В глубокие подземелья и древние пещеры
Должны мы уйти до начала дня,
Чтобы искать светлое зачарованное золото.
Гномы былого произносили могучие заклинания,
А молоты стучали, как звонкие колокола,
В глубоких подземельях, где спят обитатели тьмы,
В пустотах под горами.
Для древних королей и эльфских лордов
Множество сверкающих золотых сокровищ
Делали и выковывали они, и ловили свет,
Чтобы спрятать его в рукояти меча.
На серебряных ожерельях они высекали
Расцветающие звезды, на короны подвешивали
Драконье пламя, в изогнутой проволоке
Смешивали огонь луны и солнца.
Далеко за холодные туманные горы,
В глубокие подземелья и древние пещеры
Должны мы уйти до начала дня,
Чтобы потребовать наше давно забытое золото.
Кубки они выковывали для себя
И золотые арфы; теперь они лежат там,
Где не был ни один человек, и много песен
Было спето, не слышанных ни людьми, ни эльфами.
Сосны шумели на вершинах,
Ветры стонали ночью.
Огонь покраснел, пламя распространялось;
Деревья вспыхивали, как факелы.
Колокола звонили в долине,
И люди поднимали побледневшие лица;
Гнев дракона, свирепей огня,
Упал на их башни и хрупкие дома.
Гора дымилась под луной;
Гномы услышали поступь судьбы.
Они бежали из своих залов, бежали от смерти,
Которая была у них под ногами, под луной.
Далеко за туманные мрачные горы,
В глубокие темницы и тусклые пещеры
Должны мы уйти до рассвета дня,
Чтобы отобрать у дракона наши сокровища,
наше золото!
И в их песне хоббит ощутил любовь к прекрасным вещам, сделанным искусными руками и волшебством, почувствовал яростную и ревнивую любовь, желание, живущее в сердцах гномов. И тут в душе его проснулось что-то от Тука, и он захотел пойти и увидеть большие горы, и услышать шелест сосен и шум воды в водопадах, и исследовать пещеры, и носить не посох, а крепкий меч. Бильбо посмотрел в окно. На темном небе над деревьями видны были звезды. Он думал о драгоценностях гномов, сверкающих в темных пещерах. Неожиданно в лесу за водой вспыхнуло пламя – наверно, кто-то разжег костер, и Бильбо представил себе, как дракон опускается на его мирный Холм и поджигает его. Он вздрогнул и очень быстро снова стал просто мистером Бильбо Бэггинсом из Бэг-Энда, что под Холмом.
Он дрожа встал. Бильбо не знал, что ему делать: то ли разжечь лампу, то ли спрятаться за бочками в погребе и сидеть там, пока не уйдут все гномы. Неожиданно он обнаружил, что музыка и пение смолкли, и теперь все смотрят на него сверкающими в темноте глазами.
– Куда вы? – спросил Торин таким тоном, будто догадывался о колебаниях хоббита.
– Нельзя ли принести лампу? – виновато спросил Бильбо.
– Нам нравится темнота, – ответили гномы. – Тьма подходит для темных дел. До рассвета еще много часов.
– Конечно! – согласился Бильбо и торопливо сел. Он промахнулся мимо стула и сел на решетку, со стуком уронив кочергу и совок.
