Аня была у меня в любимицах. Она была очень смешная. Она делала театр кабуки. Аня была «всешней» любимицей. Мама очень постарела тогда, тем летом, когда к нам забежали три девчонки в купальниках и сказали – «утонула». Пока мы с мамой бежали до речки, до которой было пять минут, я даже сейчас помню, я слышал своё дыхание так же, как слышал мамино, она бежала как лань. Я всё слышал. Почему-то я сосредоточился на дыхании и уже было привык, приноровился и бегу, как навстречу к нам поднялась Вера, она бросилась маме в живот и заплакала. А Аня лежала внизу у речки на спине на полосатом полотенце с распоротым краем, мы его всегда брали только на речку. На землю – не жалко, говорила мама. Да, помню, что у нас дома, у мамы на кухне, всегда почему-то было много старых мохнатых полотенец.
Мама очень быстро постарела после Ани.
Я много с тех пор думал о всяком. О том, что в тех пунктах надо было писать что-то о сёстрах конкретное. «Следить за сёстрами», я написал. А надо было «Следить везде за сёстрами». Хорошо следить за сёстрами.
Мы сидели с мамой за столом, она отрывала цветки ромашки для сушки. Когда те девочки прибежали, мы сорвались с мест. И я помню, что фартук у мамы был весь в тонких белых штучках. А когда мы прибежали туда, к её фартуку прижималась лицом Вера. Её лицо было мокрое и, наверное, она вдыхала запах ромашки.
Ромашка хорошо успокаивает.
Верино лицо (тогда) я помню хорошо.
Я ещё думал вот о чём. Почему осталось нас двое: Вера и я? Почему Аня прожила всего восемь лет? Она была самая весёлая из нас.
Почему меня назвали женским именем.
Валентин, Вера, Аня.
Валентин, Вера. Может быть, Ане надо было тоже дать имя на букву В. Ведь так много есть красивых женских имён на букву В: Варвара, Вероника, Виола, Весна. Для неё бы наверняка нашлось красивое женское имя на букву В.
Изменилось бы что-то, если бы было так.
После Ани за письменный стол иногда всё-таки приходилось бороться. Вообще школьная система устроена так, что жизни у школьника нет. Уроки, уроки, сон.
Дома я видел нашу жизнь и мне поскорее хотелось вырасти. И я вырос.
Валентин.
Теперь остался я, Валентин. Стал взрослый.
Вложил деньги в цветные металлы в тридцать шесть лет. Стал предпринимателем. Первый миллион, второй, третий, четвёртый. Вера вышла замуж дважды, во втором браке родила девочку, которую назвали Анной. Красивая и хорошая девочка. Но другая.
Мама живёт в деревне одна. Вера часто её навещает.
Валентин.
У меня под кожей на запястье есть микрочип, в котором хранится вся информация обо мне. Я застраховал жизнь, живу в Венесуэле с женой-тибетянкой Ализой и двумя её дочками, десять и восемь лет. Я ношу с собой только солнечные очки. У меня сейчас хорошая жизнь. У меня есть свободное время и вообще нет проблем».
Конец истории.
Вот бы узнать ту семью надо мной получше. Лучше получилась бы история.
Насыщенный месяц, пишет мне альбом Яндекс-диска. Интересно, и кто же это придумывает у них такие серьёзные названия. Я не понимаю.
Вообще-то злой сейчас. Прямо очень злой.
Почему? Да потому что никакого насыщенного месяца у меня лет семь не было. Всё одно. Рутина, рябь, размолвка. И, главное, я бы сам был рад как-то насытить не только месяц, но и год. Но что-то у меня не получается. Я говорю себе каждый день, встань пораньше. Встать пораньше, это значит раньше девяти. У меня не получается.
Я насыщаю своё, например, пузо, оно у меня отрастилось довольно-таки приличное. И что, спрашивается, делать теперь после насыщения этого пуза. Я смотрю на пустую тарелку, на стол, на пса своего под столом. Он ждёт, когда я закончу, и мы выйдем гулять.
