— Где ты этому научилась? Я не помню, чтобы ты базарила про университет. — хрипло, тяжело дыша, спрашивает он, удерживая за запястье.
— Всё просто, я же ведьма. — насмешливо говорю, высвобождая руку. — как и любая женщина. Жить будешь. А теперь отды…
— Иди-ка сюда… — рычит, рывком притянув меня к себе, и я, потеряв равновесие, падаю на колени.
Наши лица совсем близко, щеку согревает его дыхание. А глаза у него вовсе не голубые, как мне показалось в скорой. Они странного аквамаринового цвета, с темными крапинками по радужке. Очень манящие омуты, хищные, и что-то таится в них, опасное, непредсказуемое. Чума вдруг, коротко застонав от натуги, подается ко мне, и напористо впивается губами в рот. Этот неожиданный поцелуй выбивает выдержку, легкие пустеют, и хочется продлить его.
На секунду теряю ориентир, голова идет кругом, а он еще неистовее целует, раздвигает мои губы, облизывает нижнюю так нежно и чувственно, что вниз живота стекает жаркая лава огня, и расползается сладкой тягучей массой меж бедер.
Позади громко покашливает Балда, и я возвращаюсь в реальность. Вырвавшись, вскакиваю на ноги, неловко спотыкаюсь, и начинаю сгребать со столика медицинские атрибуты. Чума падает на подушки.
— Половина двенадцатого. — сообщает Максим, шагнув в комнату, и облокачивается на спинку кровати, оценивая дело моих рук. — а говорила, что не умеешь! Ну, чё, тащить сюда жратву и пойло? Чума, ты как, стакан коньяка дерябнешь за праздник?
Протестовать нет смысла, они всё равно сделают по-своему. Похоже, Стася, этот Новый Год тебе суждено встретить не на любимом диване в компании телевизора. И чем я так прогневила высшие силы…?
ДАНИЛА
Жутко тянет в сон, тупая боль простреливает в ране, и он чувствует, что вот-вот отрубится. По-хорошему бы, поспать, набраться сил. Если бы не Стася, он бы давно уже дрых, однако, присутствие девушки вселяло беспокойство. Там, в операционном зале, а после в скорой, Данила не разглядел её толком, не до того было, а сейчас, при ярком свете люстры, наконец, убедился — это не обман зрения и не бредовая фантазия лихорадки.
Она действительно очень похожа на Карину. Только намного моложе, привлекательнее. Встряхнув головой, он зажмуривается, прогоняя чёртово наваждение, и снова пристально смотрит на Стасю. Точняк, он не сошел с ума, вот она, здесь, реальная.
— Ты местная? — пересилив боль, хрипло спрашивает, когда Балда уходит побазарить с кем-то по мобиле.
Она вскидывает голову, и на него глядят большие, цвета горького шоколада, глаза.
— Да. А что?
— Ничё… — улыбка, наверное, кривая, но ему плевать. — сестры у тебя нет старшей?
— Нет. — сухо говорит Настя, пригубив лимонный сок из стакана. — может, хватит допрашивать? Тебе спать пора! Новый Год встретили, я уезжаю. Мне утром на работу, и так проблем из-за тебя будет!
— Какая, на хер, работа? Тебя ж в ментяру заберут. Ты чё, в натуре, не соображаешь?
— И что мне, по-твоему, делать? — сердится она, вскочив с кресла, и начинает мерить шагами спальню. — запереться дома до скончания века, как царевне Забаве в башне?! Пойду сама в полицию, расскажу, как всё было! Есть шанс, что поверят, Ника же знает…
— Врачиха, что ли? — недобро усмехается Данила, устало закрыв глаза. — да она тебя сдаст в первую очередь. Или ты думаешь, побежит каяться, типа, бес попутал, простите дурочку… Её врачебной лицензии лишат, а то и чего похуже, за такие кренделя. А ты козой отпущения станешь.
