— Серьезно, Полин, розовые в стирке. Давай эти.
— Нет, давай тогда белые.
— На игровую площадку? Испачкаются.
— Ладно, я сама выберу.
Дочь встает с кровати и гордо шествует к комоду в пижаме с Китти. Смешно шлёпает босыми ногами по ламинату и картинно вздыхает. Выдвигает полку и начинается полет вещей в пространстве. Синие колготки, черные, белые, голубые — все летит на пол и приземляется раздражающей кучкой на полу.
— Кажется, мы уже обсуждали тему бардака в твоей комнате, — грозно выговариваю маленькой хаоснице.
— Я все уберу! Честно-честно!
А полет, тем не менее, продолжается… Спустя десяток перелопаченных вещей, Полина снова вздыхает и возвращается на кровать. Садится напротив меня и дрыгает ногами.
— Ладно, давай красные.
— Сама оденешься или помочь? — протягиваю ей изначальный набор одежды.
— Надень ты, я устала, — и снова плюхается спиной на матрас, вытягивая ножки перед собой.
— Мы же только встали, — смеюсь я. – Может, тогда не поедем никуда?
— Нет! — тут же оживает ребенок. — Я пошутила, я не устала!
Сборы растягиваются на сорок минут, прерываемые то мультиками, то срочным желанием съесть банан. Уже при выходе, когда натягиваем шапку, Полинка оповещает, что хочет в туалет. И всё начинается сначала. А я в предприпадочном состоянии буквально бьюсь головой об стену.
И как другие родители справляются без седативных препаратов? Воют на луну, держат бутылку рома в холодильнике, участвуют в диких оргиях по выходным? Что нужно делать, чтобы оставаться адекватным после очень непростой недели и пары бессонных ночей?
— Пап, ты чего так долго собираешься, вечно тебя ждать приходится, — возмущается чадо в итоге, полностью запакованное в зимний костюм и жалующееся на жару.
— Да, интересно, почему? — усмехаюсь, надевая ботинки. — Все, пошли.
Выходим в подъезд, закрываю дверь.
— Чур, пешком! — звонко оповещает дочь и убегает вперёд, по лестнице вниз.
У меня каждый раз сердце замирает, когда отпускаю ее одну скакать по пролету, все кажется, споткнется и полетит вниз кубарем. Наверное, нельзя быть таким мнительным родителем, но иначе не умею, каждый синяк ребенка — ощущается как собственный, каждая ссадинка болит на собственном теле. Эта функция автоматически встраивается в ДНК, как только твой ребенок впервые падает.
Догоняю электровеник уже на первом этаже.
— Кноп, только заедем к папе на работу на полчаса, надо кое-что доделать.
— Опя-я-ть, — многострадально тянет дочь. — Давай сначала играть, а потом на работу?
— Э, нет, ты потом устанешь, заснешь по пути. Сначала на работу, потом в торговый центр.
— Я не засну! Честно! Ну пожалуйста, пап. Ты же обещал!
— Садись, — открываю заднюю дверь и помогаю Кнопке усесться в детском кресле. — Обещания никто назад и не забирает. Но сначала нужно закончить дела, а потом весь день будем отдыхать.
— Устроим день Поли? — вспыхивают глаза ребенка.
— Да, день Поли, — улыбаюсь этой нашей маленькой традиции.
Давненько мы не устраивали таких мероприятий. С последнего завала на работе, когда я отрабатывал недельное отсутствие целым днём, посвященным хотелкам дочери. Помню, к концу дня оказался с накрашенными ногтями, подпевающим под караоке-версию "Холодного сердца". Интересно, что Кнопка придумает на этот раз?
Заснеженные улицы столицы в субботу с утра кишат автомобилями, словно у людей здесь не бывает ленивых выходных. Мы собираем по пути все светофоры и даже застреваем в пробке на Ленинградке. Поля нетерпеливо елозит на заднем сидении поминутно спрашивая, скоро ли мы приедем и даже проливает пару слезинок, заранее расстраиваясь, что так никуда сегодня и не попадём. Проблема живущего в другом ритме ребенка решается очень просто — телефоном с игрушками в ее руках.
