– Ты так окрысился, как будто ночуешь с мужчиной. Да ночуй ты, где хочешь, это твое дело. – Я неожиданно обиделась, хотя даже себе не смогла бы объяснить, на что.
– Кушать подано, – объявил Синцов минуту спустя. И я подсела к маленькому журнальному столику на трех собственных ногах и одном протезе из ножки табуретки. На столе лежала крахмальная салфетка, стояли две чайные чашки, лежали бутерброды с сыром.
– Вижу, ты любитель сыра?
– Нет, просто фантазии не хватает.
– А кто тебе салфетку крахмалит?
– Опять, сударыня, проявляете чудеса бестактности.
Тут я разозлилась не на шутку:
– Послушай, Синцов, при других обстоятельствах я бы подумала, что ты пытаешься заставить меня приревновать.
– А при каких других обстоятельствах? – Синцов даже отложил надкушенный бутерброд и уставился на меня.
– Если бы это был не ты, а другой человек, которого я не так хорошо знаю.
– А что ты знаешь-то про меня? – обиделся уже он.
Меня эта перепалка странным образом взволновала, и я постаралась перевести разговор на другую тему. Ну а какая тема была мне еще доступна в разговорах с этим загадочным мужчиной? Конечно, пять убийств женщин в парадных.
– Послушай, не сбивай меня с толку, – сказала я Синцову. – Мне тяжело работать с человеком, который непонятно как ко мне относится.
– Успокойся, очень нежно я к тебе отношусь. Ешь ананасы, рябчиков жуй – и за работу.
– Успокоил, – вздохнула я. – Андрей, нам надо составить два параллельных плана: один по поиску маньяка, другой – по отработке личных мотивов убийств. Почти по каждому из этих убийств личный мотив существует. Разве что за исключением Базиковой.
– Ну почему? У Базиковой был длительный гражданско-правовой конфликт с неким генералом, который пытался отсудить у нее квартиру в историческом центре. И убили Базикову за десять дней до очередного заседания суда, которое могло окончиться в ее пользу.
– Блин. Получается, что у каждого человека в окружении есть кто-то, кто мечтает о его смерти.
– Про каждого не знаю, а вот у нас с тобой точно есть. Так что смотри, что получается: на первый взгляд, во всех этих убийствах видимых мотивов нет. А если покопаться в личной жизни каждого, то наверняка найдешь если не возможного убийцу, то человека, который выигрывает что-то от смерти потерпевшей.
– Хорошо, а Рита Антоничева? – спросила я и тут же сама ответила: – Хотя, если предположить, что Рита каким-то образом вышла на папу – сотрудника администрации Президента – и чего-то от него хотела несбыточного, ее смерть от руки неизвестных грабителей-наркоманов очень даже своевременна и полезна.
– Вот-вот. А тут и папа как бы нечаянно в городе случился и имел возможность лично проконтролировать выполнение заказа.
– Что ж за папа-монстр такой, который заказывает родную дочку?
– Не забывай, Маша, что он с этой дочкой не то что вместе не жил, а и не виделся даже лет десять. И потом, мужчины очень быстро, в большинстве своем, отвыкают от детей, с которыми вместе не живут. Так что если он заказчик, то для него Рита просто обычный, не очень близкий человек.
– Ужасы ты какие-то говоришь, Синцов.
– А то ты этих ужасов не знаешь, Швецова.
– Ладно, спасибо за чай. – Я поднялась и, не сдержавшись, охнула. В больной коленке что-то хрустнуло и отчаянно заныло. Синцов внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал.
– Ну скажи, скажи, – ободрила я его. – У тебя же все на лице написано.
