В этот раз он не играл Дебюсси. Но Стелла всё же надеялась, что и сегодня услышит «Лунный свет»: эта музыка успела стать для неё чем-то вроде доброго знака, приметы на счастье. До её вылета оставалось чуть больше часа; может быть, она (вернее, он) ещё успеет…
Пианист заиграл какую-то джазовую композицию. Подавив разочарованный вздох, Стелла кивком головы подозвала официанта, заказала бокал белого вина и сэндвич с лососем.
В конце концов, то, что нам что-то кажется, не означает, что это правда.
Роберт не отрывал взгляда от клавиш, машинально, аккорд за аккордом, воспроизводя мелодию. Девушка пришла ещё двадцать минут назад. Когда он снова заиграет «Лунный свет», она будет сидеть с идеально прямой спиной, словно в напряжённом ожидании чего-то, даже не догадываясь, что он играет Дебюсси только в те дни и часы, когда она ждёт свой рейс. Может быть, она даже не любит этого композитора. Но он всё равно продолжал играть для неё с осознанием собственного непостижимого упрямства.
Роберт не знал, чего он хотел добиться этим жестом. Он для неё вместе со своей музыкой был всего лишь предметом обстановки, таким же, как столики и кресла, как бокал в её руке, который она медленно подносила ко рту, сидя вполоборота и думая, что он не видит её лица. Он же видел, и не только лицо, но и пряди волос, непослушно выбивающиеся из заплетённой косы, и чуть вздёрнутый подбородок, и звенящий браслет на запястье, похожий на те, что носят женщины в Индии. Он почему-то никак не мог отвести от него взгляд, увидев впервые: было что-то невыносимо притягательное в том, как не туго закреплённый браслет перемещался по руке от её движений.
Несколько резко ударив последний аккорд, он убрал руки с клавиатуры. Перед «Лунным светом» Роберт всегда давал себе маленькую передышку, чтобы полностью сосредоточиться на звучащей внутри него музыке. Интересно, она хоть раз замечала эту внезапно возникающую паузу?..
Он перевёл дыхание, взял первую ноту. Музыка мгновенно поглотила его. В дрожащей неуловимости лунного луча отразилась глубокая, призрачная красота ночи. За окном, в сгущающейся темноте, перемигивались огни самолётов и взлётных полос, но где-то там, за облаками, в такт его музыке пела луна. И эти чудесные, неподвластные слуху звуки были подобны сладостному забытью цветных снов.
Поддавшись какому-то порыву, Роберт взглянул на девушку… и сбился. Она смотрела прямо на него, глаза в глаза, поднеся к лицу руку со звенящим браслетом. Луна больше не пела где-то в равнодушных небесах; она разговаривала с ним её взглядом и полуулыбкой на персиковых губах.
С трудом собравшись, он заставил себя закончить произведение, каждую секунду чувствуя на себе её пристальный взгляд и краснея, как школьник, оплошавший на отчётном концерте. Его бросило в жар; лицо и шея взмокли от напряжения. Такт за тактом приближаясь к финалу, Роберт думал только о том, как бы побыстрее сбежать, одновременно стыдясь своей слабохарактерной трусости.
Его облегчение, когда он закончил играть и нарочито неспешно поднялся, было недолгим. Девушка встала и быстро приблизилась к нему.
– Ваш рабочий день закончился, верно? Не составите мне компанию, пока я жду свой рейс?
Он хотел ответить ей что-то, но слова невнятным бульканьем застряли в горле.
– Если, конечно, вы не слишком торопитесь, – поспешно добавила она. – Вам, наверное, далеко ехать. Просто… мне показалось, нам с вами наконец-то пора познакомиться.
