– А вы точно – следователь?
– Мое удостоверение и зам. прокурора Москвы, которому вы звонили, не убедили вас?
Она засмеялась.
– Я недоверчивая. К тому же, вы на следователя не похожи.
– А на кого я похож?– спросил Хусаинов, выдернув пробку и наполняя бокалы.
– Пожалуй, что на студента.
Эти слова польстили Алексею Григорьевичу.
– Я так молодо выгляжу?
– Да, весьма. И чёлка у вас такая… ну, длинная.
Они выпили, съели по шоколадной конфете.
– Произошло убийство,– сообщил Хусаинов. Ресницы неимоверной длины тревожно затрепетали.
– Какой кошмар! А при чём здесь я?
– Скажите, вам вчера врезали замок?
– Врезали. И что?
– Как мастера звали?
– Мастера?
– Да.
– Не помню. Точнее, даже не знаю. Не спрашивала. А что? К чему все эти вопросы? Объясните, пожалуйста.
Хусаинов налил ещё.
– Убили его жену.
– Жену?
– Да.
Ольга неожиданно засмеялась, сверкнув глазами, и осушила бокал.
– Алексей Григорьевич, вы свихнулись, если решили, что это я убила его жену. Вы его не видели, что ли?
– Почему? Видел.
– И как он вам?
– Да никак.
– Ну а если вам он-никак, то почему мне он должен быть по-другому?
– Потому, что мы с вами – разные люди. Настолько разные, что нас вместе в баню не пустят.
Она задумалась. Он рассматривал её руки– тонкие, белые, суетливые, и глаза, прищуренные на синие огоньки конфорки так отрешённо, словно то был таёжный костёр.
– Давайте – ка ещё выпьем,– предложил Хусаинов, беря бутылку.
Сказано-сделано.
– Курить можно?
– Можно. Так вы меня…
– Нет, я вас ни в чём не подозреваю. Об этом даже и речи нет. Я хотел бы знать, кто изображён на иконе, которую вы ему подарили, и где вы взяли эту икону.
Взгляд больших глаз, переставших быть отрешёнными, переполз с конфорки на Алексея Григорьевича.
– Икону?
– Да.
– Он сказал, что я подарила ему икону?
– Именно так.
– Но это не так! Я этому алкоголику ничего не дарила!
Теперь прищурился Хусаинов. Глаза его собеседницы были, наоборот, широко открыты и полыхали.
– Да вы с ума сошли! По– вашему, я настолько стара, что вынуждена заманивать к себе спившихся извращенцев и дарить им подарки? Вы– просто хам!
– Успокойтесь.
– Не успокоюсь я!– кипятилась задетая за живое дама,– может, и вы пришли ко мне за подарками? В таком случае– вон отсюда!
Хусаинов закуривал.
– Я пришёл проверить оперативную информацию. Не дарили– так не дарили. Значит, он врёт. Очень хорошо. Будем выяснять, зачем ему это нужно.
– Он что, иконой жену свою укокошил?– сменила женщина гнев на милость.
– Можно сказать, что да.
– Икона, надеюсь, цела осталась?
– Да не совсем.
У Ольги опять задрожали губы от бешенства. Стукнув по столу кулаком, она пропищала:
– Я бы всех алкоголиков отдавала на растерзание львам! Да, львам! Зачем тратить деньги на прокорм львов в зоопарке, если есть гады, которые полагают, что можно ездить верхом на женщинах, а потом избивать их до смерти?
– Успокойтесь,– рассеянно повторил Хусаинов и поглядел на часы. Было уже двадцать минут одиннадцатого.
– Успокойтесь!– передразнила Ольга,– вам легко говорить! Вы– сам такой, вижу!
В комнате зазвонил телефон. Ольга поднялась, продолжая корчить презрительную гримасу, и с резким, злым вилянием ягодиц пошла принимать звонок. Хусаинов стряхивал пепел в мусорное ведро, прислушиваясь.
– Алло!– донеслось из комнаты,– вы ошиблись.
Стукнула трубка о телефон. Вслед за этим раздался тихий щелчок– не иначе, из телефонной розетки вынули вилку. Вернувшись, Ольга опять уселась, выплеснула остатки вина в бокалы и убрала бутылку под стол.
