Дождь всё лил. Ни прохожих, ни машин не было. Лужа, в которую Кременцова поставила перевязанную ступню, замутилась кровью. Через минуту вдруг показалась одна машина– красный «Жигуль». Он затормозил перед Кременцовой. Открылась правая дверь.
– Мадам, вам куда?
Голос был хрипатый, с южным акцентиком. Кременцова назвала адрес, не утаив и номер квартиры.
– Окей, садись.
Держа пистолет под кителем, Кременцова кое-как встала и забралась в машину. Та резко тронулась и рывками набрала скорость.
– Где туфли-то потеряла?– спросил водитель, толстяк с чёрными кудряшками и усами. Кременцова молчала. Она была на грани потери пульса.
– А чем ты будешь со мной расплачиваться?
– Чего?
– Я спрашиваю: резинка у тебя есть?
– Нет. Есть только железка,– ответила Кременцова, вытащив из-под кителя пистолет. Больше вопросов у толстяка не возникло. Он всю дорогу молчал. Гнал быстро. За полчаса долетели. Выходя из машины, лейтенант Кременцова всё же дала отшитому кавалеру двести рублей– в благодарность за то, что он подогнал «Жигуль» вплотную к подъезду. Больше у неё с собой не было. Три ступеньки перед подъездной дверью и пять ступенек до лифта отняли у неё последний остаток сил. Она жила на шестом. Лифт, к счастью, стоял на первом. Войдя в квартиру, сказать точнее– упав в неё, Кременцова сразу, в прихожей, сняла с себя абсолютно всё, включая повязку, кое-как поднялась, зажгла везде свет, и, сев на диван, осмотрела ногу. Ступня распухла и покраснела. Её пронзала дергающая боль. Во всём теле была ужасная ломота и слабость, что говорило, видимо, о высокой температуре. Выпив пятьдесят грамм коньяку, Кременцова быстро ополоснулась под душем, приковыляла обратно в комнату, улеглась, взяв трубку радиотелефона, и набрала 03. Вызов приняли. Это заняло минут десять. Потом она позвонила Инне Сергеевне Карнауховой, на домашний.
– Слушаю вас,– ответила заместитель районного прокурора.
– Инна Сергеевна,– пискнула Кременцова предсмертным голосом,– вы меня узнаёте?
– Юлька? Ты где?
– Я дома! Инна Сергеевна, у меня нога вся синяя и чернеет! Температура– сорок! Что делать?
– Срочно вызывать скорую!– рявкнула Карнаухова,– Срочно! Ясно?
– Так точно– вы мне только скажите, Инна Сергеевна, с Хусаиновым– что?
– Он ранен.
В голосе Карнауховой прозвучало что-то чужое, странное, незнакомое.
– Ранен? Сильно?
– Не беспокойся, слегка. Однако в больнице пару дней ему побыть придётся. И тебе– тоже. Юлька, ты меня слышишь? Если завтра окажется, что ты– дома, а не в больнице– уволю! Сразу! По тридцать первой! Вопросы есть?
– Никак нет.
– Очень хорошо. Набирай 03. Через полчаса я узнаю номер больницы, в которую тебя взяли. Так что, давай.
С этими словами, Инна Сергеевна положила трубку. Бросив свою, Кременцова встала, приблизилась к секретеру, вынула из него английские сигареты и закурила. Никотин вызвал у нее тошноту, однако даже если бы от него начались родовые схватки, сигарета брошена не была бы. Достав из шкафа комплект белья, футболку и джинсы, Кременцова оделась. Потом она сходила в прихожую, где лежал пистолет, упрятала его в сейф и начала сборы. Нога у неё почти не кровоточила, хотя болела ещё сильнее, чем сорок минут назад.
Часы на дисплее видеомагнитофона высвечивали час сорок. Когда спортивная сумка была до треска набита книгами, парфюмерией и вещами, прибыла Скорая. Этим грозным словом назвалась щуплая, заспанная девчонка лет двадцати, в зелёных штанах и того же цвета косоворотке с красным крестом на спине. Велев Кременцовой лечь, она осмотрела её ступню, пощупала пальцы. Её глаза выражали вялую озадаченность.
