Homo Novus Extremus - страница 4

Привел цыганку без роду-племени! После шелковых, постельных сцен бутерброды с икрой и сыром, початая бутылка красного «Резерв Де Принс». Опутала липким, намазюканным взором дом, придушенно оценила:

– Дельная мазанка!

Просчитала, представляться будущим родственникам преждевременно. Пусть Яков расскажет о ней кулуарно. Прежде должна примелькаться на заднем плане. Даже этого для них окажется весьма много. Видала сговорчивей на позднем сроке.

Мать Якова – неглупая, поверхностная дама, оставила курортные палестины, сразу скумекала: спокойные, глубокие тылы могут полыхнуть передовой. Под «острым животом» стоит подразумевать не только отравление незрелыми фруктами. И думать не надо, медицина покажет, анализы не соврут, лаборантского стажу хватит. Материнское сердце чувствительней всякого оголенного нерва.

Для ведения серьезных разговоров на тему вредной сердечной привязанности Яши, выстраивался шаткий ряд из разнокалиберных стульев, ведущих к дивану сына. По вечерам Яша имел обыкновение валяться и читывать книги. От скуки умело заводил воображаемые диспуты с известными писателями. Ему по силам опрокинуть любую философию суждениями другого автора, а этого – третьим и так по цепи в n-ой степени. Если кто-то и мог возразить, то воспитанно, тихо, ожидаемо. Число литераторов порой, возрастало в геометрической прогрессии, Яша сбивался, кто кому что сказал. Авторы, чувствуя слабину, поднимали галдеж. На помощь приходил Яндекс. Вытряхивал пыльных классиков на миллионные ссылки.

Наступление начиналось с многодневной, молчаливой осады. Первый стул – легкое рыболовецкое седалище из Вьетнама. Если в разобранном виде, то куча бамбуковых палок различной длины и обрывок, скрученной в бечеву лианы. Удобно проносить незамеченным. Второй, обшитый сиреневым ситцем, с рельефными, резными купидонами, шишковатыми утолщениями по краям каркаса, работы неизвестного краснодеревщика начала XX века. Третьим в этой спасительной переправе через пустыню соленых насмешек, был коротконогий, изогнутый гордым журавлем с мягкой арабской иноходью по зеленому атласному полю. С него велись вялые переговоры, больше похожие на перекличку заплутавших грибников. Следующий высился останкинской телебашней в духе современного минимализма для барных стоек. Редкие, робкие, короткие фразы задумчиво разминали языком, пробовали на слух, лениво ворочали с боку на бок подгорелыми оладьями. Завершала хрупкие, понтонные мостки жесткая, неудобная, кухонная табуретка, приобретенная позже остальных. Носила следы грубого практического применения. Не числилась в коллекции Данилы Ивановича, сменившего к тому времени мебельную страсть на безбедное похмелье. Обсуждение потенциальной невестки заканчивалось обычно глубоким кожаным креслом в изголовье сына. Дряблое тело женщины, расписанное варикозными созвездиями, в белоснежном байховом халате, выпирало подгулявшим тестом на широкие подлокотники.

Оказавшись рядом с Яшенькой, мать чувствовала себя еретичкой, примеряющей испанский сапог. Забыла Рида Власовна, что перед ней уже не Яша, а весь Яков Данилович Краснобаев. Глухаря на току бить легче. Увлеченный красноречием, подпускает на неприличное близко. Чуткая Рида не кремниевая Брунгильда. Ей быть вровень с сыном означало добровольную сдачу Голанских высот. Сначала институт, инженерия. В ответ Яша отмахивался, забирался с жестоким выводком альпинят повыше в горы, изредка Нинку цеплял. Происходящим на тамошних джомолунгмах, ведали скупые сводки МЧС. Риде оставалось задрать планку возможной угрозы ранней женитьбы до красного уровня и ожидать лавины или наводнения.