Хорошие плохие слова - страница 6

– Привет! Мне сказали, вы из России. Меня зовут Кэт, Катя, – сказала она на чистом русском.

Мы поговорили. Катя рассказала, что ей 25, и она приехала в Канаду из Питера учиться в университете, но вылетела. Родителям сначала говорила, что устроилась работать в хорошую фирму. Со временем пришлось рассказать про танцы. Спустя ещё какое-то время – о том, что танцует она обнажённой. Родители поняли Катю и простили. Всё-таки, питерская интеллигенция. Теперь у неё есть бойфренд, канадец, и он тоже с пониманием относится к её работе. Кстати, скоро за ней заедет. Она любит бойфренда. И любит свою работу. В общем, Канада ей тоже нравится, и она собирается тут жить дальше. Может, даже всегда.

Катя замолчала. К нам направлялся весёлый Селиванов с камерой на плече. Судя по его довольному лицу, он пропустил ещё пару бокалов пива, пока снимал. Я не успел представить Катю, и предупредить Альберта, что она русская.

– Хелло! – сказал Селиванов Кате. – Мордашка на любителя, а вот сиськи и фигура классные! Готов жениться на тебе прямо сегодня! – одним из любимых развлечений Селиванова было говорить с иностранцами на русском, когда его не понимали.

– Привет! Это вряд ли, – как ни в чём не бывало, ответила Катя. – Ты не в моём вкусе.

– А, так ты русская? – ничуть не смутившись, сказал Селиванов. – Я так сразу и подумал.

Катя согласилась дать интервью. Я решил развить сюжет про метание карликов и вставить в него историю интеллигентной русской стриптизёрши. Девушка села рядом с барной стойкой, на высокий стул, я сел напротив, а Селиванов пристроился сбоку, поставив камеру на штатив. Он долго возился, цепляя к Катиному платью «петлю» – радиомикрофон, пытаясь заглянуть в вырез. Только Селиванов был способен пялиться тайком на грудь стриптизёрши, которая ещё несколько минут назад танцевала полностью голой. А тут ещё её трусы. Собравшееся в складки ультракороткое платье продемонстрировало, что трусов нет вовсе. В принципе, на это можно было бы не обращать внимания. Но мы обращали. Катю это никак не смущало, всё-таки она на работе. А вот Селиванов разволновался. Я попросил его брать Катю покрупнее, чтобы не вошла нижняя часть. Мы начали работать. Я задавал вопросы, стараясь не опускать глаза. Девушка повторила то, что мне уже было известно, только более подробно. Незаметно для себя, она постоянно переходила с русского на английский, тогда мне приходилось прерывать съёмку, и просить повторить фразу на русском. Минут через 40 мы закончили, Кате нужно было возвращаться к работе.

– Вот, что значит профессионализм, – восхищённо сказал Селиванов, когда она удалялась от нас в сторону шеста. – Совершенно никакого стыда!

Метания карликов закончились. Мы записали ещё несколько интервью. С друзьями Жана-Луи, барменом, зрителями, либералом в синей бейсболке, здоровяками-участниками турнира и с победителем, которому достался ящик пива. Им оказался некто Дэвид, рыжеволосый вышибала из соседнего бара. Затем к нам снова подошёл Патрик и позвал за стол, отметить хороший день. Селиванов забеспокоился.

– Теперь отказываться точно нельзя, – сказал он. – Нехорошо получится, некрасиво.

Я согласился. Очень хотелось есть. Кроме Патрика и его друзей, за длинным столом были Жан-Луи с двумя другими карликами и пара вышибал. Патрик угощал. Мы выпили пива. Потом ещё. Однако еды в баре не оказалось. Я обратил внимание, что Жан-Луи с друзьями налегают на виски. Мне стало любопытно, сколько карликам нужно выпить, чтобы опьянеть. Все кричали и что-то шумно обсуждали, перебивая друг друга. Мы с Селивановым почти ничего не понимали. Очень скоро нам стало скучно. К тому же, от пива на голодный желудок потянуло в сон, а надо было ещё добираться до мотеля. В этот раз мы решили переночевать в Уинсоре, а в Торонто вернуться следующим утром.