Сегодня я вспомнила об одной из поездок и хочу вам рассказать. В то время у меня еще не было этого блога, а значит, у меня не было и возможности поделиться с людьми тем, что я увидела, рассказать о людях, которых встретила.
Тулузу называют розовым городом из-за цвета домов, хотя на мой взгляд, они скорее оранжевые, чем розовые. Этот город я люблю за оперу и за южную открытость, а еще за множество живописных церквей. Храмы я посещаю в любом городе в первую очередь. Во-первых, чаще всего это бесплатно, а во-вторых, красиво и интересно. Но иногда их так много, что они сливаются в какое-то общее пятно, все эти статуи, распятия, часовни, витражи перестают приносить эстетическую радость, а становятся рядовыми элементами декора. И тогда какая-то маленькая деталь разбивает этот бесконечный ряд, и ты останавливаешься, словно натыкаешься на стену.
Вот и в этот раз череда католических соборов, которые я обходила с фотоаппаратом, тщательно документируя каждую «красивость», перестала быть просто списком достопримечательностей, обязательных к посещению. В боковой часовне одной из церквей я заметила молодого парня, который сидел на лавке, смотрел на статую святого и плакал. Он не рыдал, слезы беззвучно катились по его щекам, а лицо его было каким-то светлым и добрым, на него хотелось смотреть и смотреть. А еще я почувствовала, что что-то в этой картинке меня смущает, что-то не складывалось. И вдруг я поняла: парень был арабом, а значит, скорее всего, мусульманином, и при этом сидел в католическом храме, и не просто так, чтобы передохнуть, например, во время прогулки, или чтобы осмотреть достопримечательности.
Он был наполнен тем, что я так безуспешно искала во всех этих церквях – благодатью. Только один раз мне удалось почувствовать это, и это было так давно, что уже и не верится, что это было со мной… В той, другой жизни, много лет назад… И вот он, чужеверец, нашел то, что я так долго искала. Я испытала острую зависть, и наверное, все это отразилось на моем лице. Я вдруг поняла, что он заметил меня, заметил, как я стою и разглядываю его. Он улыбнулся мне, вытер слезы, посмотрел на фотоаппарат в моих руках и спросил что-то по-французски. Я смущенно ответила по-английски, что не понимаю его, и он легко перешел на этот язык и повторил свой вопрос:
– Вам нравится эта церковь?
Я ответила, что она такая же, как и другие. Красивая, величественная, но похожа на все остальные католические церкви.
– Конечно, нет! – воскликнул он и тут же предложил показать мне ее.
Он водил меня от статуи к статуе, рассказывал о святых, об истории каждого камня, о разрушении и реставрации, о могилах епископов, об истории создания часовен. Он рассказывал легко, шутил, и мне было ясно, что для него это не просто историческое здание, он был исполнен уважения ко всему, о чем говорил. Мне не хотелось, чтобы эта импровизированная экскурсия заканчивалась, так мне было хорошо здесь, в этой церкви, рядом с ним.
– Ты католик? – наконец решилась я на мучивший меня вопрос.
– Нет, я марокканец, мусульманин.
– Ты гид? Историк? Ты столько всего про это знаешь.
– Нет, я просто люблю сюда приходить. И много читаю. Это же не скрытая информация, – он засмеялся.
– Имеющий уши да услышит? – в тон ему ответила я, смеясь, и он кивнул.
Мы прошли круг и вернулись туда, откуда начали – в маленькую часовню, где еще час назад он сидел и тихо плакал, а я так бесцеремонно ворвалась в его… в его что? Общение с богом? Медитацию? Молитву?
