– То было лишь первое заседание, – продолжал Чарли. – Дальше дело пошло уже лучше, я узнал много нового, – с глубокомысленным видом он устремил взгляд в темно-рубиновую глубь бокала и, обращаясь скорее к самому себе, чем к Максу, проговорил: – Это самый элегантный напиток в мире. Когда подкоплю деньжат, буду предаваться винопитию ежедневно. Может, даже куплю себе виноградник. – Вынырнув из своих грез, он глянул на Макса и улыбнулся: – А у тебя виноградник уже есть. Везунок ты, чертяка.
– Есть-то есть, да только вряд ли надолго. Думаю, придется его продать.
Чарли поморщился, но тут же с деловито-строгим выражением лица произнес:
– Никогда, ни при каких обстоятельствах не спеши с продажей земли. Земельку ведь больше не производят – так я, по крайней мере, слышал. Сдавай в аренду или просто сиди на ней сиднем, только не сбывай ее с рук. В любом случае с виноградника в двадцать гектаров ты получишь очень приличный доход.
Максу вспомнилось море зелени вокруг старого дома. А где-то на горизонте всегда маячил трактор. Тракториста дядя Генри звал Рассел, но сомнительно, чтобы это было его настоящее имя. Он иногда приходил к дяде, от него попахивало чесноком и машинным маслом. А при рукопожатии казалось, что сжимаешь нагретый кирпич.
– Не знаю, Чарли. Эти игры ведь не для дилетантов.
Прожевав кусок баранины, Чарли вдумчиво отпил большой глоток из бокала.
– Да, – подтвердил он, – что и говорить, в этом деле многое переменилось. На наши курсы ходит один малый, он работает на очень крупных поставщиков, так он мне рассказал потрясающие вещи. К примеру, про эксклюзивные вина с крошечных участков. Ты про такие слыхал?
Макс отрицательно покачал головой.
– Те, кто понахальнее, называют эти вина бутиковыми или «от кутюр». Небольшие виноградники, малый объем продукции, заоблачные цены. Сейчас, пожалуй, самое известное из них – это «Ле Пен». Ящик уходит за пять тысяч фунтов, а то и больше. Такое вино каждый день не пьют. А производитель в шоколаде, верно? На твоих же двадцати гектарах можно вырастить до черта винограда.
Набычившись, Чарли многозначительно вперился в лицо друга; этот взгляд исподлобья производил большое впечатление и на девушек, и на его клиентов, которым он расписывал особенно лакомую недвижимость.
У Макса возникло ощущение, что его подталкивают, и не очень-то деликатно, к совершенно новой жизни среди виноградных лоз. И чем ниже опускался уровень вина в графине, тем отчетливее становилось это ощущение. В какой-то момент Чарли отбросил рациональные аргументы и начал взывать к якобы дремлющему в душе Макса желанию стать французским крестьянином.
– Купи себе берет! – кричал Чарли. – Научись водить трактор! Не бойся запачкать свои белые ручки! Тебе все это понравится! Вот увидишь.
Потом друзья просто ели и пили, ничуть не тяготясь молчанием. Время от времени Чарли поглядывал на Макса, пытаясь понять, о чем тот думает. Вообще говоря, Макс и сам не очень понимал о чем. Ему всегда нравились перемены, и одна мысль о том, что из сырого Лондона, где теперь и работы нет, можно перебраться в южную теплынь под яркое солнце, уже грела душу. Кроме того, ему хотелось проверить, насколько верны его воспоминания: так ли уж велик старый дом; сохранился ли в комнатах резковатый запах сухих трав и лаванды; те ли звуки слышатся там летним днем; хороши ли, как прежде, деревенские девушки.
