Резко скинув ее на пол, я отошёл к двери.
– Ублюдок! Как ты смеешь себя вести так! Чтоб ты сдох в ближайшее вр’емя! Не надейся, что я когда-либо тебе помогу после того, что ты устр’оил на балу! – с растрёпанными волосами, валяющаяся на полу среди осколков посуды, которую мы, по всей видимости, успели смахнуть со стола, в чёрном одеянии – она напоминала ворону, неудачно залетевшую в окно.
Ее неуравновешенность заставила меня насторожиться ещё больше, чем прежде. Я был готов к закулисными играм, интригам, недомолвкам, но никак не ожидал прямого нападения и такой честной и нелепой истерики. Как капризный ребёнок, она уткнулась лицом в пол и разрыдалась.
– Ненавижу таких выскочек, как ты! Что ты о себе возомнил? Ты ещё ничего не сделал! Ты не заслужил ничего! Ни этого дома! Ни общения с этими людьми! Ты ничем это не заслужил!
Я хотел было осадить ее, отчитать за чудовищную выходку, но что-то в ее тоне, во всем ее виде заставило меня поступить иначе.
Я поднял ее на руки, будучи готовым к сопротивлению и попыткам затеять драку, но она этого не сделала.
– Где твоя спальня? Тебе лучше хорошенько выспаться.
Она молча указала мне, куда ее отнести, продолжая, однако, всхлипывать и жалеть себя.
Веревка, увидев меня исцарапанного, довольно завертела хвостом, она и так все прекрасно слышала, но лицезреть мою кровь ей доставило явное удовольствие.
– Вечер прошёл удачно, ссслабый хозяин?
– Более чем.
– Как вас отделала сссеньора Энберри, однако.
– Я предпочту встретиться с тобой утром, был тяжёлый день и ещё более тяжелая ночь.
– Про твою ночь нассссслышана.
– Встретимся утром.
– В смысле всссстретимся?
– Я не планирую делить с тобой комнату. Поспишь на улице.
– Сссссссссссссссссссссс…
– Поспишь на улице. Мало ли ты придушишь меня во сне?
– Я не могу убить тебя, слабый, трусссливый хозяин. Это против кодекса.
– Ну, ты же набросилась на меня утром.
– Ты ещё не был моим хозяином по правилам. И я бы тебя не убила.
– Все равно, уходи, не хочу, чтобы ты ползала где-то поблизости, пока я сплю.
– Ты выгоняешь меня?
– Да.
– Сссссссссссссссс, труссссссс, труссссссс…
– Уймись, мне все равно на слова веревки.
Она выползла за дверь, и я остался, наконец, один.
Глава 2. В юбке нет ничего особенного, когда она колышется на бельевой веревке
Вещичка зацепила меня словами о человеке «мелкого калибра», и, открыв глаза, я невольно думал о них. Она имела в виду, конечно, мое социальное положение, а мама бы так могла сказать, если бы увидела, на какое дно я скатился в плане человеческом.
«Ты, Карри, рожден, чтобы летать высоко», – она говорила так, не зная, что я восприму ее слова совсем иначе.
В моем мире у людей, летающих высоко, были крылья, сотканные из власти, связей и тьмы теменов. В мамином мире у людей были крылья из гуманности и великодушия.
У каждого свои понятия о полете.
Взглядом я запутался в многослойных белых занавесках, и на одно лишь мгновение показалось, что призрак Энберри тоже запутался в них, но, конечно, кроме ветра там ничего не было.
Удобного случая с сенатором я выжидал полтора месяца, и ни разу не видел его в компании жены, так же, как ни разу он не ночевал в этом доме.
Проблемы семейной жизни были мне неведомы, видимо, с подобной женщиной, как Вильфионеда, трудно сохранить теплые отношения, но ведь было время, они вместе жили в этом доме. Когда-то Энберри заказывал резные тумбочки в гостевые спальни, а она, должно быть, ставила его в тупик вопросом о цвете постельного белья: жемчужный или слоновая кость.
