– Здравствуй, Лив, – махнул мне рукой Ллойд Тейлор. Коронер держался бодро и даже с долей позитива. – А где тот дивный зверь, о котором говорит едва не весь Кроули? Где твой новый шеф?
Я нервозно кивнула в сторону церкви.
– Труп сторожит. Наверное, боится, как бы не убежал, – проворчала я, с неохотой поднимаясь со скамейки, где мы сидели до этого со Страудом. – А что, так не терпится познакомиться с нашей новой знаменитостью?
Мои слова, похоже, звучали излишне саркастично и сразу вспомнилось выражение классика: «Сарказм – низшая форма юмора». Правда, после все тот же классик добавил «но высшая форма мышления», и последней частью цитаты я и решила утешаться.
– Хотелось бы, – пожал плечами коронер и вошел в церковь.
Когда спустя пару минут прибыл Грин, он просто махнул рукой, вооружился «боевым» чемоданчиком и потопал на место преступления, преувеличенно весело посвистывая.
– Народ, нам бы тоже... – вздохнула я, обращаясь к Хиггсу и Хоупу. Те смущенно отводили глаза и жались друг к другу как два перепуганных школьника, хотя никогда не демонстрировали теплых чувств друг к другу. Я не была уверена до конца, что их больше ужасало – мертвое тело или Леонард Фелтон.
– Нам нужно войти внутрь.
Иначе грош нам цена как полицейским, это факт.
Пришлось подать личный пример и снова войти в церковь, хотя унять дрожь внутри никак не удавалось. Прежде я боялась только вида трупа, теперь я боялась уже и шефа, которому ничто не помешает снова просто схватить меня за грудки и оторвать от пола. Совершенно ненормальный тип, который вообще не умеет вести себя с людьми. Наверняка привык, что перед ним все ходят на цыпочках и по одному движению бровей предугадывают все желания будущего лорда Фелтона.
Хиггс и Хоуп вошли только через несколько минут после меня, когда я успела вдосталь наслушаться комментариев экспертов и нового шефа, который вертелся рядом с нашим «боевым старичьем», но при этом почему-то не получал ни одного замечания ни от Тейлора, ни от Грина. А ведь они не стеснялись отчитывать даже Ингрид Стаффорд, если та, по мнению криминалиста и коронера, допускала ошибки или угрожала целостности улик.
Впрочем, я не могла не отметить, насколько ловко движется по месту преступления Фелтон, словно умелый танцор, вот только танцоры не вглядываются так цепко в каждую мелочь. Мое появление также не осталось для начальника незамеченным, карие глаза скользнули по мне, но Фелтон не произнес ни единого слова, вообще ни одного, хотя с экспертами мужчина показал себя натурой словоохотливой. Фелтона интересовала каждая деталь, пусть даже самая малозначительная, но при этом большая часть вопросов была задана так, словно начальник просто хотел подтверждения собственных догадок.
«Он отсюда никогда не уберется», – с совершенно неуместной сейчас тоской подумала я. По всему было видно, Леонард Фелтон – чертов профессионал и отлично понимает в том, за что взялся, как я думала, из чистой прихоти.
Быть может, все дело было действительно в импульсивном желании молодого аристократа, решившего отвлечься от бед в собственной жизни чужими бедами, но, по крайней мере, он не дилетант. И это приговор моей карьере, если только не окажется прав мой добрый друг, преподобный Майкл Страуд, предрекший приезжему скорую скуку в нашей сельской глуши.
– Хиггс, Мэллоун, Хоуп! Ко мне! На цыпочках! – резко скомандовал начальник. Эхо разнесло его голос по всей церкви. – Затопчите улики, пожалеете!
