– Сэр, прошу прощения, но это маловероятно! – все-таки не удержалась и воскликнула я.
И вот он – злобный взгляд начальства мне как десерт к чаю. Куда лучше печенья, никаких калорий и есть больше вообще не хочется. Наверняка кусок в горло не полезет до самого вечера.
– Мэллоун, – тяжело вздохнул Фелтон, – я, конечно, понимаю, что свою родину положено любить, а любовь слепа… Но ради разнообразия извольте прозреть.
А вот Майк не спешил опровергать слова моего начальник и вступаться за общину, чего я ждала и сильно.
– Вы говорите так уверенно, словно бы ни на секунду не сомневаетесь, – пробормотал преподобный Страуд.
Фелтон пожал плечам.
– Немного интуиции, много доказательств. Просто продолжайте быть таким же любящим и ответственным пастырем, преподобный. Иногда священник может помочь куда больше всех полицейских разом, – слишком уж задумчиво произнес начальник и посмотрел прямо в глаза Майку. – Но, прошу вас, преподобный, не распространять мои измышления вообще никому. Один непойманный преступник подчас менее опасен по сравнению с «охотой на ведьм», которая может начаться из-за паники.
Страуд понимающе кивнул.
Еще полчаса мы проболтали о погоде, природе, рыбалке, кори и свинке, и местном женском обществе, которое помогало Майку в его каждодневных заботах, но порой так старательно, что приходилось переделывать по десять раз.
Я говорила мало, все больше поддакивала Майку, пытаясь попутно уложить в голове подозрения Фелтона. После того, как чай был, наконец, допит, а печенье съедено, шеф начал прощаться. А уходит шеф – ухожу и я, других вариантов нет.
– Мэллоун, это вы только со мной не разговариваете или вообще молчаливы от природы? – уже на улице поинтересовался Фелтон, поглядывая на меня с явным неудовольствием.
Я только вздохнула украдкой.
– Простите, сэр, мне показалось, вам не очень хочется слышать мое мнение, – тихо отозвалась я, чувствуя себя дурой, причем беспомощной дурой.
Выражение лица Фелтона было просто неописуемым, тут и сарказм, и насмешка, и удивление… и множество того, чего я не хотела идентифицировать.
– А вы говорите только в том случае, когда ваши слова могут доставить кому-то удовольствие? – в итоге осведомился мужчина. – Тогда вам стоит уйти из полиции прямо сейчас, Мэллоун, для этой работы вы не годитесь. Слова полицейских всегда кого-то не радуют.
Я задохнулась от возмущения. Да, я не так уж и опытна, отрицать это глупо, но вот так указывать мне, что делать?!
– Сэр, при всем уважении, я не нуждаюсь в вашем совете, тем более, таком! – не выдержала я, сжимая кулаки.
Работа в полиции – это вся моя жизнь! Я с самого детства мечтала служить в полиции и непременно в родном городе! И теперь какой-то самодовольный приезжий нахал заявляет, что я должна уволиться!
Как не разорвало от злости, сама не поняла.
Хотелось ударить шефа, честно хотелось, но какие-то остатки здравого смысла у меня все-таки остались. К тому же и того, что сказала, может хватить шефу, чтобы сжить меня со свету.
– Что же, лучше, – кивнул Фелтон уже более милостиво. – А уважение… Я понимаю, фигура речи, однако не стоит говорить об уважении, если в действительности его не испытываете.
То есть все-таки не убьет? Да ладно?
Есть о чем подумать… Я села за руль, размышляя о том, аукнется мне в итоге откровенность или нет.
– А теперь, Мэллоун, нам стоит отправиться сперва в среднюю школу Кроули. А после поговорим с родными убитых девушек. Я утром созвонился, нас ждут.
