Раньше
я была беззаботной веселушкой, верящий
в любовь до гроба.
Теперь
этой веры не осталось.
А
вместе с ней из меня ушла почти вся
радость, вся любовь, вся надежда.
Нет,
я справилась с той ямой, куда закинул
меня мой муж, предложив развестись — я
стала более сильной, независимой,
почувствовала, что могу многое, главное
— не опускать руки.
Но
вместе с тем я всё равно ощущала себя
какой-то пустой изнутри.
Человеку
обязательно надо кого-то любить, но у
меня никого не осталось: бабушка умерла,
муж отказался сам от моей любви... А
остальные... остальные были чужими,
которым я не могла довериться.
— Ни
Олегу, ни Андрею, какими бы они
замечательными парнями не были, — уныло
сказала я своему отражению в зеркале.
— На самом деле, хорошо, что Марианна
тогда перехватила внимание этих парней.
Потому
что у меня пока не было сил на отношения.
Да и... честно сказать, они вряд ли
когда-нибудь появятся. Потому что в
случае неудачи... это очень, очень больно.
Я
посмотрела в свои грустные глаза одинокой
женщины и развела руками.
— Ладно,
Наташ, хватит жаловаться на жизнь.
Смотри, как ты здорово похудела.
На
улицу я в тот день не выходила — стояли
дикие морозы, которые сводили на нет
все попытки подышать «свежим воздухом».
А к вечеру я вообще почувствовала себя
плохо — и уже ночью у меня поднялась
температура.
Пришедшая
в понедельник врач поставила ОРВИ, хотя
у нас свалилось половина коллектива —
и по симптомам это больше походило на
грипп, чем на простой ОРВИ. Но так или
иначе, все эти «лунные дни» я просидела
дома, точнее пролежала под двумя одеялами
в спальне.
Первые
несколько дней я вообще плохо запомнила
— такая сильная у меня была слабость.
Но спустя пару дней в город вернулась
Марианна. Это отчаянная девица совершенно
не боялась заразиться от меня. Узнав,
что я болею, она тут же приехала ко мне
домой и оставалась со мной всё то время,
пока мне не стало лучше.
Меня
поили морсом, кормили прозрачным говяжьим
бульоном (Марианна считала, что говяжий
бульон полезней, чем куриный); она
перестилала каждый день постельное
белье в моей спальне и заваривала мне
травы для полоскания горла.
Пока
я сильно температурила, Марианна часто
рассказывала мне какие-то волшебные
истории про внука Василисы Игнатьевны.
Моряк, путешественник, бизнесмен, и
меценат... Он то сражался с восьмьюдесятью
наемниками и победил их всех; то узнав,
что в одной из отдаленных деревень
заболел ребенок, а вертолет не может
вылететь из-за погодных условий, пробежал
сто километров с нужными лекарствами...
—...
и это он ещё сам ребенком был, — добавила
Марианна, — А вот, знаешь...
Но,
кажется, она также читала мне вслух
какую-то фантастику про путешественников
в затерянный город, и думаю, из-за высокой
температуры всё это слилось в один
большой рассказ.
Когда
температура внезапно перестала снижаться
вообще, Марианна вызвала уже второго
врача — из дорогой платной клиники, и
мне начали ставить болючие уколы с
антибиотиками.
Я
не могла не поправиться при такой заботе.
Тем более, что Марианна настояла на том,
чтобы довозить меня по утрам до работы,
пока я окончательно не приду в норму.
К
счастью, мой первый рабочий день после
болезни совпал с относительной (в
Заполярье всё относительно) оттепелью
— и потому я не умерла на улице , втянув
в себя по-настоящему морозный воздух
после долгого сидения дома.
