— Не бойся, моя птичка! Теперь всё хорошо будет! Больше тебя никто не обидит! — всё твердила женщина, вытирая поспешно горькие слезы, потому что не могла сдерживаться, видя избитые худые ножки невинного ребенка. На них живого места не было.
Столько синяков и ссадин — как ребенок еще ходить мог!
Гуля сжалась и перестала пытаться отползти, потому что лицо этой женщины казалось ей добрым и понимающим.
Всё это время, пока она резала грязные выцветшие колготки, Николай выталкивал из дома тех, кто пытался помешать, с криками, ругательствами и попытками драться.
Грохот стоял такой, словно дом складывался, но мужчина был сильным и не собирался оставлять в беде ребенка, поэтому выпихал из дома всех людей и запер дверь.
— Вот так, мой птенчик! Ничего не бойся!
Женщина как могла руками прибрала волосы девочки, надела на ее мягкую вязаную шапочку и саму закрутила в теплое одеяло, словно куклу, накинув еще и свою шаль, чтобы согреть малышку.
— Идем, Николай. Мы готовы.
Мужчина шел впереди, расталкивая всех, кто пытался броситься на женщину, которая несла перепуганную девочку с огромными голубыми глазищами, где стояли слезки.
Гуля ничего не понимала, чувствовала только, что одеяло никогда еще не было таким теплым и мягким. А как же чудесно от него пахло! Таких ароматов ее маленький носик еще никогда не ощущал, привыкнув к смраду и грязи.
А потом они оказались в салоне машины, где тоже было тепло и вкусно пахло.
Женщина дала малышке попить сладкой вкусной водички, а Гуля едва дышала, боясь поверить в то, что всё это по-настоящему. И что ее не вернут обратно, где мама разозлится и побьет ее снова.
— Теть Марусь, а ведь она и правда может подать заявление в полицию, — пробасил мужчина тихо, пока они куда-то ехали по заснеженной дороге в полной темноте.
— Пусть подает! Тогда и посмотрим, с кем органы опеки оставят мою девочку! Больше я ее никому не отдам, Николай! Ни сыну, ни этой сумасшедшей тем более! Ты же сам видел это дом!..
— Видел, — мужчина сокрушенно покачал головой и поджал губы под густой бородой, потому что никак не мог поверить, что над родной кровиночкой, над такой малышкой можно вот так бесчеловечно издеваться!
Такое не только в голове не укладывалось — сердце кричало, что не может нормальный человек так поступить!
Но ведь поступили же!
Оттого в груди мужчины рокотало от возмущения и ярости.
Вот бы вернуться и переломать им всем кости так, чтобы больше никогда рука не смогла подняться, даже чтобы вилку держать — не то что бить и обижать кого-то!
Он ведь подозревал, что ничего хорошего не увидит. Тетя Маруся всегда сдержанно говорила о своей невестке и не вдавалась в подробности. Но что всё будет настолько плохо, он не мог даже предположить!
Главное, что ребенка они забрали, а дальше всё будет хорошо.
Малышка хоть и была напугана, но молчала всю дорогу. Только иногда переводила свои большие глаза цвета неба из стороны в сторону и моргала. Она даже не уснула, хотя дорога до вокзала была долгой.
Бабушка ни на минуту не выпускала ее из рук даже на вокзале, где было так шумно, громко и необычно. Всю свою недолгую жизнь девочка не выходила за пределы дома. Могла выбежать во двор, чтобы покопаться в земле летом, но рано поняла, что за пределами ограды опасно: там бегали собаки, которые рычали и могли покусать.
А здесь перед ней целый мир открылся. И он был такой большой и разнообразный в своих звуках, запахах и движении, что пока было страшно. Самыми страшными малышке казались поезда: они грохотали, стучали колесами и гудели, но в них было тепло и, наверное, даже по-своему уютно.
