После завтрака я поднялась к хозяину.
– Доброго дня, мессир Жакоп. Можно у Вас спросить кое-что? – Мой поклон в этот раз удался.
Хозяин отодвинул работу и гостеприимным жестом предложил мне присесть.
– Слава Пресвятой Деве, ты поправилась окончательно. Слышал, какую уборку вчера на кухне учинила. Работящая ты, вся в мать.
При этих словах я печально вздохнула и потупила глаза.
– Мессир Жакоп, чем старше я становлюсь, тем меньше помню своё детство, и Вы единственный, кто может рассказать мне про это.
– Детство у тебя было печальное. Но давай по порядку. В молодости я служил в королевской гвардии. Разное бывало, и сражаться приходилось. Однажды попал наш отряд в засаду, крепко нам тогда досталось, меня сильно в ногу ранили, а жизнь мне спас Кальвино Ринальди. Из-под лошади упавшей вытащил, да подальше отнёс. Кальвино был таким же гвардейцем, как и я. Вот с тех самых пор и стали мы держаться вместе. Я считал себя обязанным перед ним за спасение, и хотел вернуть долг. Кальвино же был балагур, но ему нравилось мое спокойствие. Это и держало нас вместе. А после службы разъехались по домам, но связи не потеряли.
При этом рассказе глаза старика живо заиграли, он как будто заново переживал события своей молодости.
– Кальвино всегда жил легко, весело. Деньги, что достались ему от отца в качестве наследства, он быстро прокутил. Жил на налог со своих деревень. Женился первый раз - не успел обзавестись потомством, мор забрал жену и половину крестьян выкосил. Сам еле жив остался, но исхудал страшно. Так, до смерти, как деревяшка и ходил – хозяину, кажется, тяжело давались воспоминания.
Видимо, дружба между ними была искренняя, старик тяжело вздыхал во время рассказа, в руках перебирал безделушки со стола.
– Второй раз Кальвино женился на твоей матери. Она не была красавица. Из обедневшего рода, но с ней дали хорошее приданое, потому что в девках сильно засиделась. С её приходом хозяйство Кальвино начало оживать. Сам то он был далёк от дел. Только налогами и интересовался. А твоя мать заботу проявляла о крестьянах. Учила, какая шерсть больше ценится, на свои деньги, в долг крестьянам, в каждую деревню скотину покупала. Куда - овец, чтобы потом шерсть была, куда коз - для сыра. У других нашла заброшенный лес маслин, облагородила его, и начали урожай собирать, да на масло сдавать. Соседи даже ездили к ней учиться – на этом он замолчал и глубоко задумался.
И я задумалась. Как правильно эта женщина вела хозяйство. Всем давала работу и надежду на жизнь. Её, наверное, очень любили крестьяне.
– А ещё через год ты родилась – мессир Жакоп вернулся к воспоминаниям – Кальвино-то ждал сына и расстроился. Начал сильнее пить. Семьёй совсем не интересовался. Про хозяйство забыл. А между тем мама твоя придумала масло из маслин сама производить, но не случилось. Земли у самой границы были, набеги врагов часто случались. А в тот раз самый сильный был. Скот увели к себе, деревни сожгли, добро разграбили, людей убили. Всех. Когда королевские гвардейцы подоспели, помощь уже никому не требовалась. Они даже оставаться не хотели. Тела по-быстрому захоронили и обратно собрались. Отошли в лесок по нужде и услышали детский плач.
Мессир Жакоп говорил медленно, сухо. Иногда прерывался и закрывал лицо ладонями.
– Оказалось, мама тебя успела в дупло дерева сунуть. Слава Пресвятой Деве. А завернула в одеяло, с вышитой фамильной веткой маслин. По этой примете и поняли, кто ты. Солдаты потом рассказали, что это чудо - был бы ещё один трупик.
