– А что собой представляет Элеонора? – поинтересовалась я. – Его теперешняя жена.
– Ну, смотри сама: сперва эта шлюха была фрейлиной Жаклин, так называемой жены Хамфри, затем стала его любовницей; теперь она вроде бы вышла за него замуж, но кто ее знает, что она собой представляет на самом деле. – Герцог пожал плечами. – Во всяком случае, в число моих друзей она не входит. Я старший из братьев, так что именно я унаследую трон, если, не дай Бог, что-то случится с королем Генрихом. И мне достанется корона не только Англии, но и Франции. Вторым после меня наследником считается Хамфри. И она, Элеонора, так на меня порой смотрит, словно только и мечтает, чтобы я как можно скорее убрался с ее дороги. Она наверняка Бога будет молить, чтобы ты не родила сына – ведь это еще на одну ступень отдалит ее от трона. Кстати, не могла бы ты с помощью своего внутреннего чутья определить, правда ли она способна наводить чары? Действительно ли обучена искусству магии? Способна ли проклясть меня, чего ей так хочется?
Я сразу вспомнила ее, эту бездушную злую красавицу с ослепительными сапфирами на шее и ослепительной улыбкой, но с таким ледяным и твердым взглядом.
– Нет, ничего такого я пока в ней не ощущаю, только чрезмерную гордость, тщеславие и невероятные амбиции, – заметила я.
– Что ж, и это уже достаточно плохо! – Муж отчего-то развеселился. – Она ведь всегда может нанять и настоящую колдунью, чтобы меня сглазить. Как ты считаешь, может, мне шпиона к ней приставить?
И снова у меня перед глазами возникли эта сверкающая холодной красотой женщина и ее муж-красавец, любитель нашептывать дамам на ушко всякие непристойности.
– Да, – кивнула я, думая о том, что английский двор совсем не напоминает те дворы, которые я знала в детстве и юности, ведь все мое детство прошло в пронизанных солнечным светом замках Франции. – Да, пожалуй, я бы на твоем месте приставила к ней наблюдателя. Между прочим, я бы к ним обоим приставила наблюдателей!
Пенсхёрст, осень 1433 года
Все лето мой муж, герцог Бедфорд, вел переговоры то с одним представителем высшей знати, то с другим, а затем, когда уменьшилась опасность летней вспышки чумы и в Лондон вернулся парламент, он встретился с представителями центральных графств и городов с просьбой выделить средства на выплату жалованья войскам, находящимся во Франции. Он добился поддержки со стороны своего дяди-кардинала, он убедил брата дать королю соответствующие советы. Хоть и очень медленно, но до них все же дошло, какую огромную работу мой муж проделал ради своей страны. Теперь они стали уверять, что очень ему благодарны, благодарны настолько, что он прямо сейчас может бросить все дела, отказаться от своих обязанностей и титула регента Франции, вернуться в Англию и спокойно жить с молодой женой в своем новом прекрасном доме.
– Никуда он не вернется и даже не подумает ни от чего отказываться, – заявил Вудвилл, когда мы с ним скакали верхом по зеленой дорожке через поля Пенсхёрста. – Во всяком случае, пока. И в Англии он сейчас тоже не останется, хоть все они и твердят, что отдых он вполне заслужил.
Мы уже несколько дней ждали приезда герцога, который давно обещал покинуть Лондон и посетить свой новый дом в графстве Кент.
– Неужели он действительно так невероятно устал? – отозвалась я. – Впрочем, я не видела его уже несколько недель.
Вудвилл с отчаянием покачал головой.
