– Вы так уверены в диагнозе? – поинтересовался доктор, когда я отступила от пациентки.
– Тут и сомневаться не в чем, – пожала плечами я. – Сустав деформирован, стопа в неестественном положении. Вывих определенно, надеюсь, нет перелома и связки целы.
– Откуда вам известны такие вещи? – продолжал любопытствовать доктор, пока его пальцы ловко и осторожно ощупывали пострадавшую конечность.
Варенька морщилась и кусала губы, но не жаловалась.
Я пожала плечами: не признаваться же, что в той, прошлой жизни я несколько раз проходила курсы парамедиков – просто на всякий случай.
– Действительно, вывих, – согласился с моими предположениями доктор. – Нужно будет вправлять. Подождите минутку.
Он распахнул двери, едва не столкнулся со Стрельцовым, который расхаживал туда-сюда по комнате. Исправник схватил доктора за локоть, тот что-то сказал, так тихо, что я не расслышала. Стрельцов выпустил его, отвернулся к окну, тяжело оперся о подоконник. Я не стала мешать ему мучиться угрызениями совести: все равно не поможет. Забрала в комнату ведро с холодной водой, чтобы исправник не снес его, если снова решит заметаться. Огляделась в поисках чего-нибудь, что можно было бы превратить в холодную примочку. Единственным подходящим предметом выглядела вышитая салфетка на спинке кресла.
– Будет холодно, – предупредила я, опуская мокрую ткань на стремительно опухающую ногу.
Варенька взвизгнула. Стрельцов влетел в двери. Визг изменил тональность на возмущенный. Девушка подхватила с дивана подушку и запустила в родственника. Покраснев, будто ошпаренный, исправник вылетел обратно, едва не снеся по дороге почтенного доктора.
– Смотрю, вы неплохо справляетесь и без меня, – улыбнулся он, выставляя на стол сундучок. – Принесите, пожалуйста, стакан с водой.
Я метнулась на кухню, чудом не сверзившись со сломанной ступеньки. Надо найти доски, пусть неоструганные, и починить. А потом проверить остальные ступеньки, чтобы еще кто-нибудь что-нибудь не сломал. Все в этом доме выглядело так, будто за ним не ходили лет двадцать: скрипящие полы, выцветшие занавеси, паутина под потолком. Да и чистотой он не блистал – впрочем, если жили в нем пятеро, а прибиралась одна, понятно почему. Ничего. Разгоню всех дармоедов и наведу порядок.
В коридоре у кухни было чисто: похоже, сотский добросовестно выполнил приказ исправника и заставил-таки экономку прибраться. Хотя, по-хорошему, надо было управляющего заставить. Справлюсь ли я с ними двумя? Справлюсь, если что, Герасим поможет. Ему, похоже, тоже не слишком нравилась эта парочка. Я догадывалась, почему моя предшественница позволяла собой помыкать: наверняка ей просто некуда было деваться от родственницы, а та только рада была бесплатной рабочей силе. Но я – не она.
Я вернулась с водой, Иван Михайлович плеснул в серебряную ложечку какую-то темную жидкость с тяжелым восточным запахом, протянул Вареньке ложку – так поят детей микстурами.
– Что это? – спросила она, не торопясь открывать рот.
– Лауданум. Он немного уменьшит боль перед тем, как вправить вывих.
Я покопалась в памяти. Ничего себе обезболивающее для молодой девушки – спиртовый раствор опиума! Впрочем, вряд ли тут есть что-то попроще и поприличнее, так что я придержала при себе все, что могла бы сказать по этому поводу.
Однако Варенька снова решила показать характер.
– Женщина должна уметь переносить боль. Обойдусь.
