Хозяйка старой пасеки - страница 11
В следующий миг я выбежала на последний поворот лестницы, и желание смеяться пропало. Сама не знаю, как я перелетела проломленную ступеньку и присела рядом с девушкой.
Варенька подтянула к себе одну ногу, обхватив руками лодыжку. Стрельцов растерянно топтался рядом. По лицу девушки струились слезы. Видно было, что ей стоит немалых усилий не разреветься в голос, как ребенку. Я осторожно отвела ее ладони, проглотила ругательство: стопа была неестественно вывернута. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что произошло. Ступенька проломилась, девушка вцепилась в перила, и старое, изъеденное жуками дерево не выдержало даже ее комариного веса.
– Плачь, если хочешь, – сказала я. – Это в самом деле очень больно.
Она шмыгнула носом, покачала головой.
– Женщина должна уметь переносить боль без слез и жалоб.
Девушка явно повторяла с чьих-то чужих слов, и мне захотелось сказать ее воспитателям много ласкового. Я поднялась.
– Я схожу достану из колодца холодной воды для примочки. Надеюсь, там только вывих, а не перелом.
Иван Михайлович озабоченно покачал головой. Стрельцов выглядел таким виноватым, будто он собственноручно вывернул кузине ногу. Он подхватил Вареньку на руки, повернулся ко мне.
– Погодите с водой. Куда ее можно уложить?
Еще бы я сама знала. Впрочем, утром, обследуя дом в поисках кухни, я видела что-то вроде гостиной. Туда мы и отнесли пострадавшую, уложили на диван. Варенька тут же села, старательно поправляя юбки.
– Кирилл Аркадьевич, оставьте нас, – велел доктор.
– Я ее ближайший родственник здесь, и я должен знать, что с ней, – уперся исправник.
Спорить было очевидно бесполезно, я подхватила его под локоть и повлекла к ближайшим дверям. Похоже, я поступила как-то очень неправильно, потому что и доктор, и Варенька уставились на меня так, будто я собралась стриптиз танцевать, а исправник даже забыл, что надо сопротивляться. Опомнился только у двери, встал столбом – поди сдвинь его такого. Пришлось выпустить его локоть и сказать:
– Кирилл Аркадьевич, я понимаю, что вы переживаете за кузину. Но подумайте головой: каково девочке раздеваться перед мужчиной, пусть даже родственником?
– Да я не моложе вас! – возмутилась Варенька.
Вот же неугомонная!
– Графиня, лягте и не спорьте, – приказал доктор. – Ваше сиятельство, барышня права, пощадите скромность своей кузины. Я расскажу вам о ее состоянии, когда закончу помогать ей.
– Да, вы правы, – согласился исправник.
– Сходите за холодной водой, холодные примочки при вывихе еще никому не повредили, – распорядилась я.
Хоть ненадолго делом займется. Я закрыла двери прямо перед его обалдевшим лицом, обернулась к доктору.
– Иван Михайлович, я могу вам помочь?
– Да, конечно. Барышне нужно снять чулок, и лучше, если вы…
– Не надо с меня ничего снимать! – воскликнула графиня. Попыталась поджать под себя ноги и снова вскрикнула.
– Перестань дурить, – сказала я, стараясь, чтобы голос прозвучал как можно мягче. – Как, по-твоему, доктор должен тебя осмотреть?
– Не надо меня осматривать! Не буду я раздеваться!
Я вздохнула.
– Думаешь, Иван Михайлович на своем веку не перевидал ножек? Вряд ли он увидит что-то новое. А обследовать тебя нужно, и вывих вправить нужно.
Варенька залилась краской, едва слышно прошептала:
– Ладно…
Чулки у нее оказались в цвет туфелек – синие, с вышитыми золотистыми ящерками. А вот стремительно опухающая и синеющая лодыжка понравилась мне куда меньше.