Хозяйка старой пасеки - страница 26



Княгиня легонько тронула меня за руку. Смутившись непонятно чему, я вприпрыжку понеслась по лестнице. Анастасия Павловна поспевала за мной легко, словно плыла над ступеньками. Мария Алексеевна тяжело отдувалась, дерево скрипело под ее ногами, так что я даже начала побаиваться, как бы не оказаться пророчицей, если под ее весом решит проломиться еще одна ступенька. Но все обошлось.

Доктор поднялся нам навстречу, поклонился дамам. Шагнул к княгине.

– Позвольте, я приму ваш плащ.

Она распахнула было полы пыльника, но тут же снова поправила их, однако я успела заметить темные круги, расплывающиеся на груди.

Внутри противно заныло. Две внематочные беременности – и с мечтами о ребенке пришлось попрощаться. Конечно, был еще вариант ЭКО, но после второй операции муж демонстративно загулял, заявив, что ему нужен наследник. Я не стала выяснять, что именно он собирался оставить в наследство, не продавленный же диван с телевизором: мы даже жили в квартире, доставшейся мне после отца. Просто собрала его вещи и сменила замки, решив для себя: значит, не суждено. Потом родился племянник, и мне казалось, что я примирилась с неизбежным.

А вот поди ж ты – осознание, что эта совсем юная женщина кормит грудью, что ей доступно счастье, которое мне судьба не отмерила, резануло по живому.

– Не стоит, – вежливо улыбнулась я, помогая гостье скрыть неловкость. – Здесь все еще не протопилось и довольно прохладно.

Она благодарно кивнула. Я указала на дверь:

– Пойдемте, Мария Алексеевна, не будем мешать лечению.

Хотя на самом деле я умирала от любопытства. Только сейчас до меня по-настоящему дошло, что в этом мире есть магия, а значит, и лечение может быть волшебным!

Варенька, которая уже проснулась, воскликнула:

– Нет-нет, не оставляйте меня одну!

Она вцепилась в ручку дивана, пытаясь встать. Потянулась ко мне, схватила за рукав.

– Глафира Андреевна, не бросайте меня! Мне так больно, а вы так хорошо умеете успокоить!

Я растерянно посмотрела на княгиню, колеблясь между любопытством и тактичностью. Никому не нравится, когда над душой стоят посторонние.

– Я не буду делать тебе больно, – мягко сказала Анастасия. «Павловна» к ней не клеилось точно так же, как «Николаевна» к Вареньке. – Только посмотрю.

– Ну пожалуйста! – На ресницах девушки заблестели слезы.

Как будто и не она пару часов назад кусала губы, сдерживая крик, и твердила, что женщина должна уметь терпеть. С другой стороны, всякое терпение когда-нибудь заканчивается. Такой вывих редко обходится без растяжения, если не разрыва связок, и больно ей на самом деле: пик действия лекарства, что дал доктор перед тем, как вправить лодыжку, уже прошел.

– Да останься, Глаша, – пророкотала Марья Алексеевна. – Княгиня у нас барыня строгая, а вам, барышням, друг друга понять легче.

Она подхватила под локоть Стрельцова, замершего в дверях с молотком в опущенной руке.

– А вот тебе здесь нечего делать, граф. Безногой твоя кузина не останется, и прекращай себя грызть: я не я буду, если она тебе этот вывих не припомнит и не отыграется. Так что будет еще возможность расплатиться.

– Он-то тут при чем? – не удержалась я.

– Старший брат всегда при чем, хоть и двоюродный. – Она повлекла исправника за дверь. – И молоток положи, – донеслось из соседней комнаты. – А то еще на ногу себе уронишь, потом тебя лечи.

Варенька хихикнула, будто забыв о боли, остальные разулыбались.