— А я к блуду не склонна! — гордо вскинув голову и тоже сев прямо, сообщила я.
— Уполс-с-су от тебя, зс-слая ты! — снова услышала я змеиный шепот. Еще и разочарованный такой, с толикой упрека. Тут же завертела головой, пытаясь понять, где прячется змей. Ползучего видно не было.
— Не склонны? — хмыкнул Эдверег, пересаживаясь обратно на скамью напротив. — Что ж, значит, дверные порталы в своем поместье просить увеличивать не буду.
— При чем тут они? — удивилась я.
— Ну как же? — Лицо Тейса украсила лукавая улыбочка. — Если супруга склонна к блуду, то супруг склонен цепляться рогами за дверные планки! А это очень неудобно!
— Действительно! — протянула я, глядя на мужчину. Тон попыталась списать с него: море сарказма, чуточку издевки – и всё под соусом легкой иронии. — А уж как неудобно становиться восьмой женой, не зная, куда делись первые семь…
Только-только потухшие глаза Эдверега снова сверкнули люминесцентной желтизной, но горели всего секунду. Зато сам мужчина стал серьезным, весь напрягся, становясь похожим на дикого зверя перед решительным прыжком на свою добычу.
Цокот лошадиных копыт, сопровождавший нас в пути, замедлился, а следом и вовсе стих. Экипаж остановился.
— Прибыли! — послышалось снаружи.
Кто-то невидимый открыл дверцу. Эдверег вышел первый, снова подал мне руку. Мелькнула мысль проигнорировать его жест, но она была задавлена в зародыше. Что за детский сад? Назло бабушке отморожу уши? А в моем случае запутаюсь в подоле, упаду и разобью себе нос.
Представший перед моим взором особнячок снаружи на публичный дом похож не был. Хотя… А много ли таких заведений я видела? Да ни одного! В любом случае внутри явно было весело. Сквозь приоткрытые окна во двор летели звуки музыки и смех. Практически везде горел свет. Чуть справа прятались в тени высоких деревьев несколько экипажей. Остальное пространство перед домом освещалось множеством гирлянд, развешанных на кустах, деревьях, лавочках и даже парящих в воздухе, источавших мягкий красновато-желтый свет.
Холл встретил нас ароматами сладковато-цитрусовых эфирных масел и обилием тканей. На окнах — тяжелые портьеры, на потолке — полотна в фалдах, идущие от центра, обозначенного многоярусной хрустальной люстрой, к создающим круг у самых стен светильникам.
— У-и! Девочки, господин Тейс пожаловал! — Из-за драпировки нам навстречу выскочила худенькая маленькая девушка с кукольным лицом. Ее платье было закрытым, с пышной юбкой, но настолько облегало верх и имело такой глубокий разрез, что скромным его назвать язык бы не повернулся. — О, вы не один? Вечер будет с перчинкой?
Она быстро прошлась по мне взглядом и весело подмигнула.
— Можно и так сказать, — хмыкнул Эдверег. Он снял с моих плеч ментик и передал его появившимся абсолютно бесшумно, облаченным в серенькие невзрачные платьица и белые передники девушкам. — Госпожа Лайла у себя?
— Нет, хозяйка отъехала, — ответила куклолицая и надула губки, будто бы то, что мужчина поинтересовался другой, ее обидело.
— Значит, Бредрика тоже нет, — помрачнел Эдверег.
— Наш патарик в своем репертуаре. — В помещении появилась черноволосая девушка. Ее движения были плавными, голос томным, и глядела она на всех изумрудно-зелеными глазами, в которых застыло что-то такое, что заставляло сравнить ее с кошечкой. — Хозяйка за порог — он в погреб. И теперь Бредерик спит в своей каморке под лестницей. Неужели господин предпочтет нашему обществу общение с этим забулдыгой?
