– Да и я, знамо, соглашусь, что лучше, но как тогда формировать отношения детей и родителей? В старом мире чем больше детей в семье, тем больше помощников, с ними легче было выжить. В наши новые времена всё наоборот: чем больше детей, тем трудней жизнь. Рождение детей ныне определяется только инстинктом продолжения себя, хорошего, и рода. Не все родители ещё правильно могут воспитывать детей, если они их даже не раздражают. По-моему, ребёнок должен воспитываться в коллективах со своими сверстниками, а потому даже однодетная приёмная семья – это неидеальная среда для их воспитания. Так что если храмы возьмутся за воспитание и как-то помогать, то в первую очередь детям одиноких мам и вышедших в тираж жриц любви, ну и, конечно, сиротским домам, куда свободной любви красотки кидают нагулянных детей. Без этого услуги храмов полезными в полном смысле быть не могут, а может и святой смысл жизни потеряться.
– Сиротский дом, получается, тоже будет вынужденным следствие свободной любви, – заметила она. – Однако если не делать этой свалки детей, то не только храмы, но могут существовать совместные с одинокими пенсионерами социальные дома. Те и другие могут быть рады друг другу и счастливы даже в гостевом общении. Одни будут замаливать грехи, другие – получать внимание. Старые будут радоваться оттого, что ещё кому-то нужны, другие рады будут тому, что их любят. Уважение к старшим тоже надо воспитывать. Ныне не каждая молодая мама способна подарить ребёнку даже любовь. Учёба, работа, развлечения требуют много времени, и убивать на детей свою молодость им жаль, старым это просто необходимо, и времени у них больше, и опыта достаточно, и любовью поделиться хочется, да и благодарность получать – тоже радость.
– В таких заботах, полагаю, нужна точно новая светская религия, воспевающая семью на гармонии чувств и общих интересах как партнёрскую семью счастья, где отношения с детьми тоже будут согласовываться и страховаться. Можно ли этого добиться путём застрахованного морального контракта в свободной семье и возможно ли, чтобы он стал полноценной скрепой семьи взамен нынешнего? Если эта страховка станет таковой, то к этому нужно готовить сознание, – рассуждал далее он, как будто с самим собой. – Надо, чтобы женщин у нас в основном готовили служить семье и мужчине: куда иголочка, туда и ниточка, – а наше воспитание этим не занимается. Прогресс и ныне будет вытеснять людей с производства, и нужно, чтоб это в первую очередь касалось женщин.
Но, опять же, женщины могут деградировать при таком подходе. Раньше мужчины служили царю. Царь служил богу и народу, иначе – своему государству. Чем лучше каждый служил царю и отечеству, тем в большем почёте был. В этом и честь знали, и за измену ему карали. Царь был крепостным своей страны и своего народа, люд – крепостными царя. Всё это понимание жизни было логической конструкцией одной семьи, одного дома. Самое большое количество детей было у русских, русским бабам и рекорд по рождению детей принадлежит. Сейчас всё поменялось, но какая философия должна служить этому новому миру?
Анна терпеливо выслушала его и, похвалив его за неугомонность в поиске своей истины, успокоила его, выключив ранее включённую иллюминацию комнаты. Уже почти в полумраке молвила, допивая, как успокоительное зелье, некий напиток, стоящий на столе:
– В том, что ныне времена изменились, перестройка виновата. Все как с цепи сорвались, стараются всё больше ухватить, и служить только себе, и жить для себя, но если ради мамоны жить, то чувства быстро можно убить. Я, как дама, уверена, что надо создавать оговорённые условия всем. Ныне уже непонятно, кто кому должен служить: то ли бабы мужикам, то ли мужики нам.
