Оттого что дамы ныне удобней для работодателей на производстве, на них повышен спрос с повышенной оплатой, из-за этого и в семьях стали меняться отношения. У кого так, у кого эдак, то ли диктатура мужика в семье, то ли диктатура свободной любви. Бабы рожать разучились. Все пьют коктейль безбрачия и живут в таком же коктейле жизни. Может, действительно необходимо систематизировать этот коктейль свободных отношений по значимости личностей в обществе?
То, что эту значимость можно сделать основной скрепой семьи, я тоже считаю возможным. Если женщина способней мужчины и её значимость выше, то ей и наливать больше прав, и пусть мужчина служит ей. Только эту значимость необходимо как-то фиксировать и учитывать в неких моральных договорах как контрактах отношений, о которых и говорила.
– И в этом тоже есть доля правды, – согласился он с её вопросительным монологом. – Но разве не вы, если я не путаю, говорили, что любовь всех равняет?
– Неравенство может сохраняться, если оно будет согласовано и не будет убивать их любовь, – отреагировала она. – Многие к равенству и не стремятся, только его надо соблюдать моральными нормами гармонии. Если мужик хочет чистой любви, то должен равнять даму с собой.
– Это уже другой компот, – восклицал он. – Только кто и как будет определять эту неравную значимость личности? Собственно, разве не об этом я говорил? Может быть, как и говорил, по служению обществу, как и богу, определять социальный статус и правовую значимость каждого. Его можно было бы использовать как право на свободу ошибок в любви, с возможностью его понижения или наоборот. Эта мера могла бы быть рычагом влияния в системе контроля и управления правом на любовь. Может иметь место и налог за отступления от норм принятой обществом морали. Только вот в семье, а не на производстве, если женщина будет только заниматься семьёй, то как быть со статусом и определять его? Это выглядит смешно, но, похоже, без общественной деятельности значимость личности – это утопия.
– Да, в этом есть какая-то сложность, однако успехи детей и успехи мужа, ради которого жена жертвует собой, могут быть частью и её достояния, и это тоже может стать условиями контракта согласия в любой форме семьи. Вот определять статус и контролировать соблюдение допустимого по нему пока действительно некому, – уточнила она его соображение. – Поэтому полезная значимость семьи и личности в ней может определяться и религией по родительской, божественной и общественной полезности.
Он как будто опять не был полностью согласен, но не стал возражать, а встал, и медленно начал ловить вновь появившийся рядом с ним шарик «уко», и, не поймав, с досады произнёс:
– Какой абсурд этот шарик, а вот живёт, как чудо этих стен, в невероятности. Может, – не поймав, с досады произнёс он, – наша религия этим заниматься будет, но, думаю, тоже только по большому чуду. Однако всё может быть, и если вдруг случится такое же чудо, то всё возможно. Вот дамы-кукушки могли бы ею преследоваться за отказ от воспитания своих детей. Однако даже такая же аморальная роль птицам дана самим богом, и как тут быть с осуждением? Если птиц карать за это бог не берётся, знать, они за свою полезность этому миру прощение имеют, а потому нельзя. Значит ли это, что за это надо карать дам? Это хорошо, что они аборты не делают, а просто оставляют детей в роддомах и уходят, бездетным они спасение. Надо учитывать законы природы. Поэтому соглашусь с возможностью и религиозной, и прочей оценки значимости, но для этого она всё-таки должна стать религией природы.
