– В Монголии есть обряд: если женщина посидит на символическом фаллосе из камня, лежащем не святом месте, против женского влагалища, то в течение нескольких часов бог обещает ей иметь сексуальную близость и исполнение желания. Мужчина, нарушивший это божье повеленье, карается им. Не знаю, есть ли для мужчин такое же святое место с божьим повелением. Наверно, нужно, чтобы все-таки оно было. Непорядок, когда для женщин одно есть, а для мужчин нет, пахнет несправедливостью.
– А что бы вы тогда хотели?
– Не знаю, но на месте бога я бы женщинам и мужчинам, нашедшим у статуи обнаженной богини оставленные желания, просил бы считать святыми только в том случае, если рядом были божественные изваяния, поклонение которым узаконивало бы отказ в таком святом желании. Исключающие друг друга желания могли бы не выполняться или грехом не преследоваться. Если они уж взяли их по божьей воле, то в течение нескольких часов обязались бы исполнить и возводились бы в талисман удачи на счастье во всех других желаниях и делах.
– Мне бы сейчас такой ритуал, – прошептала она.
– Однако для этого мужчине для страсти необходимо предлагать и божий напиток любви. Тогда бы это полностью призвало их сущность к торжеству слияния с природой, но эта природа была бы уже искусственной природой, созданной извне человеком.
– Вполне символично и в духе ваших убеждений. Многие женщины восприняли бы его как прекрасную возможность.
– Да, страсть в любви является смыслом и правдой тайных желаний всех. Вот и думаю теперь: почему мы должны бояться и скрывать необходимость интимных желаний? Однако они возможны только тогда, когда рушатся имевшиеся душевные привязанности. Для этого нужно только мораль привести в соответствие с жизненными ситуациями. Твоя религия здесь не помощник, нужна религия – любовница, жрица и целительница человеческих отношений, с заботой о душе через состояние тела. Не стесняясь повториться, скажу, что тело – это живая природа человеческой души, ее храм. Соответственно, душа – храм любви, а любовь – храм человечества. Вот только очарование красотой является храмом страсти, и эта страсть всегда жива жаждой красоты и жаждой тела. Из формы удовлетворения страсти вырастает храм счастья, если, конечно, появляется очарование души, как храм любви. Извини, но у меня не сработал магнит этой страсти, и очарования твоей красотой не возникло.
Она от этих слов будто сошла с лица и, замявшись, произнесла:
– Мне почему-то казалось, что чем больше люди приближаются к богу, тем им легче приблизиться друг к другу.
– А мне кажется наоборот, – возразил он. – Восприятие неузаконенного греха всегда больше отделяет людей друг от друга. Нужна религия, в коей страсть греха жила бы всегда, и без ядовитого напитка осуждения. Не каждый мужчина способен исполнить желание женщины, а настоящая религия своими обрядами, чтобы такие желания возымели силу, не обладает. Все ее существующие обряды только скрывают их под драпировкой благородности и приковывают к вечности. «Разруби полено, и я буду там, подними камень, и увидишь меня…» – это слова Христа. Они тоже говорят о зове природы, но не гонят ни в баню чувств, ни к костру страсти, а убивают их радость. Божья воля не защищает, а преследует нас за это. Может быть, это послужит моим оправданием, извини.
– Неправда, Бог всех защищает, но стремиться уподобиться Богу или искать его в себе – это грех, да и в вас я таких желаний не вижу, и в библии таких слов не читала.
