Христианский целибат. Величие и нищета - страница 21

В современном гуманизме трансцендентный выбор, казалось бы, должен быть связан с самореализацией. Ясно, что человек должен научиться выбирать и, следовательно, отказываться от других возможностей. Главное, чтобы он не отказался от самого себя. Вся жизнь зависит от этого процесса постепенного самоосвобождения – признака этического совершеннолетия. Противное было бы отчуждением от самого себя.

Проблема целибата в том, что он относится к отречению, которое неизбежно порождает вопрос: могу ли я отказаться быть мужчиной или женщиной, то есть отказаться от межличностной реализации, выражающейся в любви людей разного пола, не отказавшись при этом от самого себя?

Христианство всегда оправдывало это религиозными причинами, например мудростью Креста; прибегало к классическому призыву из текстов следования за Иисусом: «отвергнись себя» (см. Мк 8, 34–36 и пар.). Разве это не доказательство того, что целибат рождается из христианства «ангельского» типа, отмеченного древним эсхатологизмом?

Две позиции

В богословской литературе мы сталкиваемся с двумя позициями: одни считают целибат самореализацией, другие основывают его на мудрости «эсхатон», то есть мудрости Креста.

В первом случае целибат становится, прежде всего, не способом бытия верующего, а способом бытия личности. Поэтому он заключается не в отказе, а в выборе пути самореализации, обладающей такой же ценностью, что и путь супружества.

Сторонники первой позиции приводят такие аргументы:

Во-первых, можно быть личностью, не пережив отношения любви в супружестве и не имея опыта половых отношений. В основе этого утверждения лежит мысль, что человеческая сексуальность есть явление не просто инстинктивное, но по самой сути связанное с человеческим намерением и могущее осуществляться самыми разнообразными путями.

Во-вторых, религиозная мотивация не является чем-то добавочным по отношению к человеческой интеграции, это – ее двигатель. Тот факт, что существуют люди, избравшие целибат по мирским причинам и полностью реализовавшие себя как личности, бесспорен.

Для тех, кто разделяет вторую позицию, целибат находит оправдание только в новизне, возникающей благодаря вере эсхатологического времени. Отказ, который он несет в себе, настолько сильно затрагивает ценности первого творения, что порождает некую бессмысленность, преодолеваемую исключительно верой. Поэтому целибат является особым знамением нового творения, рожденного Пасхой, и сам в себе не имеет никакого мирского обоснования. Только ученик, призванный разделить участь распятого Мессии, может принять и выдержать «соблазн и безумие» подобного человеческого увечья. Таким образом, приводится в действие сама мудрость Царства, тайна новой жизни и новой плодотворности, рождающихся из смерти.

Это мудрость Духа, а не плоти. Если рассматривать целибат как самореализацию, неизбежно возникает противоречие: он был бы «плотью», бесплодной, эгоистической любовью, но Бог может сделать умершую любовь лоном, рождающим жизнь, творить из ничего и воскрешать мертвых.

Оправдание мудростью Креста

На мой взгляд, следует интегрировать обе позиции, не абсолютизируя их.

а) Мы не должны забывать о факте существования нехристианского целибата. Нерелигиозная традиция (например, связанная с соображениями мирской этики) учит нас, что целибат по отношению к жизни не является выбором, который вырывает нас из мира. В этом смысле размышления над антропологическими предпосылками христианского целибата не только не представляют для него угрозы, но, наоборот, подкрепляют его. Притязания же на чисто духовное его обоснование приводят к тому, что он становится не только чем-то бесплотным, но и «подозрительным».