Обратный зимний путь северной армии лежал через заснеженную часть горной Армении. Солдаты страдали от холода и голода. Кроме того, их преследовали и атаковали отряды армии персов. Не меньшие потери несли и остатки южной армии, отступавшие по безводной сирийской пустыне. Наконец все части римского войска встретились близ Антиохии. Однако Ардашир не счел нужным далее преследовать противника и остановил свое войско после того, как форсировал Евфрат. Сложилась двойственная ситуация. С одной стороны, персы могли считать себя победителями, с другой – и Александр Север по возвращении в Рим устроил пышный триумф и добавил к своим титулам имена Парфийский и Персидский. Но в армии тлело недовольство. Солдаты считали, что Рим потерпел поражение, а потери были бессмысленны. Брожение в армии удалось свести на нет раздачей щедрых подарков, что, в свою очередь, опустошило казну империи.
Репрева же терзали все нарастающие сомнения. Он искал оправдания поведению императора, но не находил его. Возможно, думал он, я не все знаю и не совсем понимаю мотивов, которые движут Александром. Тогда нужно поговорить с ним, пользуясь его особым расположением. Дождавшись удобного времени, Репрев решился воплотить свой дерзкий и прямолинейный замысел.
Перед входом в покои императора не было охраны, это показалось Репреву странным. Войдя в зал, он невольно замер. Прижавшись друг к другу, в углу зала сидели сам император и его мать Юлия Мамея. Над ними нависала фигура незнакомца.
– Сколько раз я говорил вам, чтобы вы не совали свой нос в мои дела? – раздраженно вопрошал он грубым хрипловатым голосом.
Ни сам Север, ни его мать не отвечали. Вид у обоих был затравленный, они боялись даже взглянуть на этого человека и в ужасе прятали глаза.
– Посмотри на меня, дабы мне не пришлось сразить тебя в спину, – чеканя каждое слово, произнес преторианец и начал доставать свой гладиус из ножен.
– Нет, нет, не сейчас! Уходи, уходи немедленно! – с еще большим ужасом в глазах закричали одновременно оба правителя из угла.
Незнакомец медленно обернулся, и Репрев узнал этот пронизывающий гипнотический взгляд желтых глаз с кровавыми ободками.
– Вот ты где, – смягчив голос и добавив в него вкрадчивых ноток, произнес желтоглазый. – А я уже отчаялся дождаться нашей встречи.
С этими словами он улыбнулся безгубым ртом, обнажив ряд неровных серых зубов.
– Приходи ко мне, когда захочешь, я с радостью приму тебя.
Репрев, ошарашенный происходящим, не смея нарушить приказ семейства августейших особ, все еще стоял в оцепенении с наполовину извлеченным из ножен мечом.
Незнакомец метнул полный презрения взгляд в угол, на царственную семью, отчего они прижались друг к другу еще теснее и еще ниже склонили головы, выражая абсолютную покорность. Он вновь посмотрел на Репрева, но уже взглядом, исполненным добродушия, и, завернувшись в свой алый плащ, молча вышел из зала. В воздухе повисла звенящая тишина, которую нарушил вопрос преторианца:
– Кто это? И кто позволил ему так вести себя здесь и с вами?
– Это Риммон, – выйдя из оцепенения, спокойно сказала императрица. – Он тот, кому позволено все. А ты можешь идти. Если у тебя было какое-то дело к императору, зайди позже.
С этими словами она принялась подымать на ноги своего сына, тело которого сковал ужас. Казалось, он утратил связь с реальностью, губы тряслись, руки и ноги скрючила судорога, глаза были полны отчаяния.
