Поборов минутную слабость, она снова отвернулась к окну и властно сказала:
– А теперь ступай, мы не задерживаем тебя больше.
Репрев поднялся на свои сильные ноги, поклонился кивком и твердым шагом вышел из покоев истинной владычицы Римской империи, племянницы Септимия Севера, матери и наставницы его теперь уже бывшего господина – Юлии Мамеи.
Открыв окно, Вестник вдохнул волшебный воздух весенней ночи. Вот-вот должен наступить рассвет, но пока небо еще усеяно россыпью звезд в прозрачной и бездонной темноте времени, которое издавна называли часом волка. Почему-то именно сейчас Вестнику казалось, что вся его судьба проносится перед его внутренним взором, словно кадры киноленты.
Он родился на окраине старого сибирского города Тюмени и почти не знал своего отца. Из рассказов о нем Вестник помнил лишь то, что он был наполовину цыганом. В семье говорили, будто по отцовской линии они в родстве и с «тем самым» Григорием. Отец и правда был родом из мест, расположенных неподалеку от села Покровского. И да, ходили слухи, что у знаменитого старца была любовь с цыганкой из кочевого табора. Отец действительно смахивал на цыгана и имел множество друзей среди них. Впрочем, Вестник крайне редко вспоминал об этом, хотя и сам с детства любил цыганские песни и отличался свободолюбивым и непокорным нравом.
Его молодость пришлась на то время, когда рухнула супердержава, именуемая СССР, и на ее руинах рождалось что-то новое, доселе неведомое. Люди, которые еще вчера называли друг друга товарищами, вдруг начали делиться на господ и холопов. Понимание того, что вот прямо сейчас преуспеет лишь тот, кто урвет от рухнувшей державы кусок пожирнее, превратило одних людей в охотников и падальщиков, а других – в их добычу. Распад супердержавы породил безвластие, и воцарились законы, единственно возможные в состоянии хаоса.
Один из этих законов провозглашал право сильного, а сильными становились лишь те, кто действовал сообща. Для будущего Вестника, как и для большинства отроков того времени, которые выросли в районах, считавшихся неблагополучными еще до падения красной империи, такой силой могла стать только улица. Порядок рухнул, законы утратили силу, и на их место пришли «понятия» – некий гибрид кодекса чести преступного мира и ситуационных трактовок, которые, в свою очередь, зависели от силы отстаивающей их стороны. Нередко столкновение интересов на границах сфер влияния криминальных структур приводило к кровопролитным уличным сражениям молодежных группировок. В одном из таких столкновений он получил семь ножевых ранений и умер.
Умерев, он, как и все умершие, пролетел сквозь темный туннель к яркому свету и оказался в безвременье. В этом новом состоянии он увидел странное существо с могучим, как у атлета, телом и головой волка. Точнее, даже не волка, а кого-то сравнимого с оборотнем из голливудских блокбастеров. Вид его был бы абсолютно ужасен, если бы не мягкий, светящийся состраданием взгляд умных человеческих глаз. Псоглавец склонился над ним и бережно смачивал его раны своей кровью, которую выдавливал из разрезанной ладони, сжимая могучий кулак.
– Я умер?
– Нет, не сейчас, – спокойным и приятно низким голосом ответил этот странный незнакомец.
