– Это настоящий кошмар, – простонала Грэйни.
– Гении всегда побеждают хаос, мам. К тому же арендная плата была невысокой, а я совсем не требовательна после жизни с Арти. Да и Лия очень замкнута в своём творчестве, так что никогда не утомляла меня вниманием, – я снова поставила чайник на плиту и присоединилась к Грэйни за круглым кухонным столом.
Как же приятно сидеть в чистой и уютной кухне, не опасаясь испачкать одежду красками и не чувствуя едкого запаха скипидара. Потянувшись, я услышала хруст позвонков.
– Как ты? – спросила Грэйни, стараясь не выдать своего интереса.
– Кстати об этом, твой сын – это маленькое исчадие ада – опять устроил мне «ванну сатаны». Клянусь, как только он вылезет из своей норы, я задам ему прекрасную взбучку. Шикарную трёпку!
Смех Грэйни прервал мои негодующие размышления о том, как я поступлю с Арти, когда он снова появится в поле зрения.
– Как же хорошо, что ты дома, – нежно произнесла она, закончив смеяться.
– Я тоже очень скучала по тебе, мама, – улыбнулась я. – С тех пор как я уехала из дома, каждый день я вспоминала о вас. Ты же знаешь, мне нелегко сходиться с людьми. Не то чтобы это проблема, но в окружении множества незнакомцев я чувствовала себя подавленной.
Всё, что я говорила, было правдой. После того несчастного случая на озере меня отправили в приют, где я провела несколько месяцев вместе с другими детьми, такими же, как я, – оставленными, одинокими и иногда очень злыми.
После случившегося я не могла ничего вспомнить о себе, и это вызывало насмешки и издевательства со стороны старших детей. В то время я была беззащитна, моя память была как чистый лист, и все события, произошедшие в приюте, остались в ней навсегда.
Травля со стороны детей и безразличие взрослых сформировали моё отношение к людям. Даже сейчас я не могу быстро подпускать к себе никого, кроме родных и близких, мне комфортно только в узком кругу. А в те дни я вообще предпочитала прятаться в укромных уголках приюта, рассматривая книжки с картинками.
Спустя несколько недель такой жизни меня вызвали в кабинет директора. Там я увидела супружескую пару. Когда женщина повернулась, я узнала ту, что держала мою руку на озере и укрывала своей курткой, её глаза лучились нежностью, а мужчина, сидевший рядом с ней, минуту изучал меня, а затем широко улыбнулся и подмигнул.
Уильям использовал все свои связи и заручился поддержкой многих влиятельных людей Кэмкастла, чтобы в кратчайшие сроки оформить необходимые документы на удочерение. Моё сердце на мгновение сжалось от нахлынувших чувств.
Я посмотрела на стену, где были развешаны семейные фотографии, и задержала взгляд на одной из них, сделанной двадцать один год назад. На ней был запечатлён черноволосый мужчина, весело смеющийся и держащий меня на руках в окружении семей Берсерье и Вульфштайн.
Моя мама не хотела вспоминать о том, что произошло в ту ночь, но я знала, что тогда, когда лодка моих родителей перевернулась на озере, эти люди, которые теперь стали частью нашей семьи, пришли мне на помощь. И именно после этого события здоровье Уильяма начало ухудшаться.
Получив сообщение от Грэйни в ту ночь, ему потребовалась всего пара секунд, чтобы принять решение. Запрыгнув на байк, он рванул на озеро, где вместе со спасателями прочёсывал местность вокруг.
Свист чайника настойчиво раздался за спиной, отвлекая меня от грустных мыслей. Я достала пару чашек из серванта, взяла банку со стола и, по привычке, после того как открыла крышку, понюхала её содержимое. Убедившись, что это чай, я заварила наш любимый элгрэй.
