– Во времена Ивана Грозного в Казани правил хан Шах Али. Казанцам не нравилась внешность их хана. Из-за этого его несколько раз прогоняли с казанского трона, – улыбнулся я.
– Неприятная внешность не самый большой недостаток Льва Каменева, – вздохнул Товстуха. – Он большой каверзник. Старые члены партии не забыли, как в 1917 году Каменев интриговал против Ленина. Этого ему никогда не простят. Следовательно, позиции Каменева среди оппозиций не так сильны.
– Остаётся Николай Бухарин, – развёл руками я.
– Да, Николай Иванович Бухарин, так называемый «любимец партии», – кивнул Товстуха. – Рядовым членам партии он импонирует, но в ЦК у него репутация болтуна и демагога. Там прекрасно знают его подлинную цену: беспринципный и недалёкий человек. Но есть ещё военные, которые не прочь захватить власть в стране. Не будем сбрасывать со счетов ОГПУ.
– Нам следует приобретать агентуру в кругу заговорщиков, – я допил кофе.
– В том и трудность! Вербовка агентуры, прерогатива ОГПУ, а доверять вашему учреждению мы не можем, – вздохнул Товстуха.
– За неимением гербовой, пишут на простой, – пришла мне в голову любимая поговорка моего дяди Владимира Холмогорова. – Нужно подумать, как завести агентуру в кругу заговорщиков.
***
8 января 1931 года.
На первом январском заседании Коллегии ОГПУ Генрих Ягода доложил об обнаружении чуждых элементов в рядах сотрудников органов безопасности. Председатель Коллегии Вячеслав Менжинский предложил для проверки кандидатов поступающих к нам на службу, организовать Управление кадров. Но для начала требовалось изучить личные дела действующих сотрудников ОГПУ. Этим должен заняться заведующий Организационно – инспекторским отделом ЦК ВКП (б) Дмитрий Булатов. Меня, приказом Генриха Ягоды назначили ему в помощь. Я забил свой сейф личными делами сотрудников, и принялся их изучать.
После обеда сказалась бессонная ночь, я клевал носом над личным делом Леонида Чертока. Героически выдержав борьбу со сном, в шесть часов вечера опечатал сейф и пошёл домой. После ужина решил вздремнуть, но только Морфей заключил меня в свои сладкие объятия, стала будить мать.
– К тебе из милиции пожаловали, – настойчиво трясла она меня за плечо.
В прихожей топтался начальник третьего отделения МУР Журавлёв.
– Александр Николаевич вот уж не ждал, что вы окажете честь своим посещением, – улыбнулся я. Протянул ему руку: – В прошлый раз вы расстраивались тому обстоятельству, что судьба свела нас на Сретенке.
– Злопамятный ты Балакирев, – пожал мою руку Журавлёв.
– Ладно, кто старое помянет, – кивнул я. – Снимай пальто, чаю попьём.
– Чай это хорошо, тем более разговор предстоит долгий, – Журавлёв причёсывал свою взлохмаченную шевелюру.
Занятную историю поведал мне Александр Николаевич: проживает на Пятницкой улице гражданин Пётр Воздвиженский, широко известный в московских гомосексуальных кругах под кличкой «Баронесса». Несмотря на статью 154 (за мужеложество) Уголовного кодекса РФСР, вся эта публика в Москве чувствует себя неплохо. Имеет своё место сбора – сад «Эрмитаж». Как во всяком обществе, у гомосексуалистов существует разделение на патрициев и плебс. Плебеи, встретив пару в «Эрмитаже», ищут прибежище для любовных утех. Для патрициев Баронесса устраивал у себя на квартире светские рауты.
Приёмы у Петра Воздвиженского высоко ценились в кругах любителей однополой любви. Исполнялись там танцевальные номера. Артиста звали Вася-стекольщица, смазливый двадцатилетний паренёк. По желанию гостей он в голом виде отплясывал «Цыганочку» или «Барыню». Светский ужин на квартире Баронессы заканчиваются однотипно: упившись, эта публика производила действия, за которые статьёй 154 УК РСФСР предусмотрено наказание в виде лишения свободы сроком до пяти лет. Впрочем, празднование Рождества в этом году внесло коррективы в распорядок.
