Наконец-то все детали случившегося сложились в единую картину, которая очень не понравилась Райзу. Он решил, что нужно срочно, но не привлекая внимания, убраться за надежные стены родной академии. Там и спокойнее и Прибор будет в большей безопасности. Самописец остановил бег пера и Райз бережно снял со стеклянного колпака очередную пленку, аккуратно разложил ее рядом с первой и продолжил подводить итоги эксперимента:
«Прибор фиксирует любое озарение независимо от его научной ценности. Торговец, понявший, как провернуть удачную сделку, тоже способен, вероятно, неосознанно создать возмущение эфира, которое и „видит“ Прибор. Необходимо поработать над возможностью разделения эмоционального и магического фона, чтобы фиксировать только действительно важные события».
Закончив писать, Райз потушил спиртовку, набросив на пламя колпачок, и выключил усилитель. Прибор пора было срочно готовить к переезду домой. Он бережно очистил кристалл от осевшего на него компаунда, проверил защитные амулеты и продолжил сборы. Вернувшись к лабораторному журналу, маг с интересом понаблюдал, как обретает прозрачность лист с его вторым озарением. Сквозь твердеющую пленку на фоне белой скатерти постепенно, становясь все четче, проступали черные узоры. В этот момент маг очень пожалел, что уже выключил прибор. Он был уверен, что к имеющимся двум, добавилось бы еще одно – самое важное озарение: «На моих „озарениях“ есть одинаковые группы символов или узоров, если хотите. Возможно, с них и начинается каждая моя пойманная мысль (проверить). Это своего рода „эфирная“ подпись моего разума. Моя подпись или имя! Узор появляется постепенно, но когда проявляется весь, то теряется смысл послания! Получается, что словно на одном и том же листе бумаги написано несколько писем, одно поверх другого. Как же много впереди работы…».
Райз перечитал свои записи и ужаснулся, тут же вырвав последние страницы из журнала, он поджог их нехитрым заклятьем, отправив догорать в камин. В научном азарте он дважды на одной странице подписал себе приговор. Мало того, что посягнул на священность мысли, – письменно признался, что целенаправленно «ловил» чужие мысли, так еще и раскрыл тайну Короны о том, что вся стража и гончие охотятся за гостем с далекого севера, который неведомо как смог перейти через Синие горы. Поразмыслив немного, Райз сжег весь журнал, а еще через четверть часа в дверь его комнаты постучали закованные в броню стражники.
Глава первая. Сытый голодному не товарищ
Заваленный бумагами круглый стол в зале Совета Мастеров то и дело вздрагивал и трещал под ударами кулаков Малрода, главы клана Великого Хребта. Малрод – гном с неимоверно сильными руками, уже полчаса грозился стереть в порошок сына главы клана Синих Гор Ванера, который с трудом сохранял спокойствие. Этих двоих отделяло от поединка лишь присутствие других гномов, глав гильдий, уважение к которым было безгранично.
– Выпусти пар, Малрод! Не забывай, почему этот стол круглый! Ты забыл закон? Ведь его писал твой дед или ты забыл его имя? – до белизны в пальцах, сжимая подлокотник массивного кресла, горячился Ванер. – За этим столом все равны! Решает Совет – не ты!
– Ты…, – задохнулся Малрод. – Как ты смеешь говорить мне такое о предках, щенок? Да тебя еще на свете не было, когда за мной шли все гномы Хребта! – он вскочил так резко, что кресло с грохотом отъехало к стене, но не перевернулось, а осталось стоять на ножках. Мебель в Малых Чертогах была сделана по специальному заказу Совета Мастеров еще два века назад, и на то была веская причина – гномы редко бросали деньги на ветер. А в прошлом мебель приходилось менять чуть ли не после каждого созыва Совета.
