– Эй, Тир! Бьорн! Стефан, Хакан – вы слышали?
Дружинники переглянулись и завертели головами.
– Нет, Верманд, в чем дело?
– Кажется, кто-то следит за нами из чащи. Я только что слышал легкие шаги, и ветки на земле трещат, словно на них наступают…
Воины нахмурились и взялись за оружие; отряд замедлился, и вскоре весть донеслась до Олафа. Старик приказал всем замолчать и прислушался. Минута томительного ожидания – ничего, тишина, только ночные жуки стрекочут да птицы хлопают крыльями. Даже вой волков затих вдалеке.
– Нет здесь никого, Верманд. Это у тебя еще бой в крови клокочет – постарайся расслабиться, мы уже почти приехали домой.
Я вздохнул. Наверное, и правда, виной всему тьма ночи и бой в Инностинге – вот и чудится всякое, шорохи да стуки. Успокоившийся было Алрик с гадкой ухмылкой обернулся снова. Но едва он раскрыл рот, чтобы отпустить какую-то едкую шутку, как из чащи со свистом вылетел маленький топорик и вонзился прямо Алрику в голову, проломив шлем. Я обомлел, а конь неистово заржал, забив копытами. Наш отряд остановился, все смешалось – закричал Тир, повернул назад коня Олаф; тело Щитоносца выскользнуло из седла и грузно рухнуло на лесную дорогу.
– Алрик! – я спрыгнул на землю и подбежал к дружиннику.
Мертвее не бывает – метательный топор едва не рассек голову пополам.
– Назад! В седло, черт тебя дери! – закричал мне Олаф.
В то же мгновение ему в бок воткнулся такой же топорик, и старик, охнув, повалился на землю. Кусты зашумели и затрепетали – с треском кто-то ломился прямо к нам.
– Ка-р-да! – из зарослей выпрыгнули долговязые воины, вооруженные короткими копьями, топорами и маленькими круглыми щитами, размалеванными краской и украшенными перьями.
В неверном свете факела мелькнуло лицо – раскосые глаза, длинные светлые волосы, кожа цвета миндаля… Альвы! Лесные хищники и разбойники – так вот, о каких «духах», наверное, говорил старейшина! Их было человек двадцать – с воинственными кличами альвы набросились на нас, и закипел бой. Из рук Тира выбили факел – упав в грязь, он погас, погрузив лес в непроглядную тьму; я махал мечом наугад, зато альвы видели в ночи, как кошки. Мне никогда еще не приходилось встречаться с ними – знал я об этих лесных жителях только со слов отца.
Где-то в пылу схватки вскрикнул Стефан, и раздался глухой удар – как будто кто-то упал с коня. Меня сбили с ног, ударив в грудь; не почувствовав боли, я вскочил на ноги, стараясь пробиться к остальным дружинникам, которые в последних отблесках факела встали вокруг раненного Олафа. Сзади меня схватили за руку – чья-то сильная ладонь сжала предплечье; я вслепую ударил назад мечом, и клинок Барда напоролся на что-то мягкое, а в воздухе повис запах крови. Бой превратился в настоящую потасовку, свалку, в темноте невозможно было разобрать, где люди, а где альвы. Я получил удар кулаком по лицу и, на секунду потеряв равновесие, упал на землю. На грудь мне прыгнул альв – глаза понемногу привыкали к темноте, и я разглядел, как сверкают его кошачьи глаза. Он издал вопль и занес кривой нож, метя мне в горло – и вновь я смог опередить убийцу, взмахнув клинком снизу вверх; взвизгнув, альв отполз в сторону, пытаясь зажать рану на боку. Я рывком поднялся и одним взмахом поющей стали отсек ему голову. Пошарил по земле в поисках щита – но, стоило его поднять, как в него впились несколько топоров. Широкая трещина расколола щит пополам – пришлось бросить бесполезный теперь кусок дерева, обитый кожей.
