Хроники блокадного города - страница 8

Обо всем этом мне рассказал отец, чтобы, наверное, я отвлекся и успокоился, но мои мысли были заняты совсем другим. Я думал не о Фархане и его осле, а только о самолете. Одним словом, именно тогда мне пришла в голову эта мысль. Кстати, ты в детстве тоже наверняка желал, например, перед контрольной по математике, чтобы ваш учитель умер или полил такой ливень, что школу пришлось бы закрыть. Думаю, что многие мечтали об этом… Я тоже много размышлял о том, что делать, если что-то не получается купить. Все-таки мне обязательно хотелось заполучить этот самолет, но как можно было это сделать? Днем хозяин магазина смотрел в оба за своим товаром, а вечером Фархан, работавший охранником универмага, запирал на замок оба главных входа. Надо было придумать какой-то иной выход. Да, это кажется глупым, но тогда я думал, что ничего другого мне не остается. Если бы, стоя у витрины магазина, я пристально следил за всем и увидел, что хозяин застыл на месте на минуту, хотя бы на одну минуту, то спокойно зашел бы внутрь, снял самолет и выбежал наружу. Вместе с тем я понимал, что если бы прохожие или, скажем, другие покупатели увидели, что хозяин замер на месте и какой-то мальчишка несется сломя голову, то заподозрили бы неладное и стали кричать: «Эй! Держите его! Держите!» Тогда бы все было кончено. Или прохожим надо было тоже застыть как вкопанным, но для этого мне пришлось бы еще пристальней за всем следить. Охранник универмага Фархан стоял на своем месте, и когда я добежал бы до него, он тоже должен был застыть. А что бы я делал на улице? Если бы там люди увидели, что в универмаге все будто окаменели, то и они обязательно попытались бы разузнать, в чем дело. Поэтому пришлось бы сделать так, чтобы все прохожие, водители и мотоциклисты тоже замерли на своих местах, так что я бы пробрался через них и добежал до нашей улицы. Уже дома, где, как мы думаем, нас уже никто не побеспокоит, все члены семьи тоже были бы чем-то отвлечены, а я бы припрятал самолет в надежное место, и всё, как и прежде, пошло бы своим чередом. Я даже подумал о птицах. Если бы они не застыли на месте и по своему обыкновению продолжали взмахивать крыльями, наверное, один из этих людей перед тем, как замереть, любовался бы ими. Когда же он опомнился бы, то сразу бы увидел, что птицы исчезли, и тогда что-то бы заподозрил. Но нет, должен признаться, что в ту минуту я ошибался. Люди настолько рассеянны, что если застынут на месте не только на час, но и на год, все равно будут говорить себе: «Вот опять задумались и не заметили, как прошло время».

Приятель, я вижу, ты утомился, забудь. Какая теперь разница: удалось ли мне заполучить тот самолет или нет?.. Короче говоря, с той поры много воды утекло. Произошла революция[8], и отец перестал ездить в Кувейт, чтобы привозить мне игрушки. Да и я уже не думал об этом, и вот несколько лет тому назад, уже во время войны[9], мне случилось пройти по улице, на которой расположен универмаг. Она проходила прямо у берега… Я шел в штаб, как вдруг… Вот мы попали. Пойдут теперь толки. Человек-то жив. Я помню, что обещал рассказать всю правду. Значит, не буду называть его имени. Он был за рулем и остановился рядом со мной и приветливо предложил подвезти, но я извинился и побежал бы по дороге, как вдруг заметил Фархана, который вместе со своей собакой сидел на солнце, развалившись у дверей универмага. Я сказал, что мне нужно зайти в универмаг, и, зная, что пара глаз внимательно следит за мной, зашел внутрь и скрылся в тени. Ни Фархан, ни его собака – никто не обратил на меня никакого внимания. Это была удивительная собака. Если бы мы смогли ее найти, здесь она бы нам сильно пригодилась. Знаешь, что это за псина?.. Что ты вообще знаешь? Разве ты не из этого города?! Слушай, эту собаку привез сюда итальянский цирк, который приезжал к нам еще до революции. Представь себе, что этих собак посадили на цепи в больших цирковых шатрах между клетками с животными. Это были страшные волкодавы. Стоило им посмотреть в глаза человеку, как у того от страха душа уходила в пятки. Одним словом, этих собак привезли к нам для того, чтобы никто не посмел что-нибудь украсть из цирка. Однако, когда цирк уехал, оказалось, что кто-то украл одну такую собаку. Короче говоря, это была она самая.