– Слышишь, раб. Хочешь жить, делай, как я скажу. – Голос моего напарника-крысы едва пробивался сквозь рев толпы. – Беги как я, не отставай ни на шаг. По моему сигналу разворачивайся, и бей цепью, что есть силы. Не добежишь, упадешь на песок – и мы оба мертвецы. Сейчас твоя жизнь в твоих жалких руках и ногах. Не подведи.
Я посмотрел на него. В отличие от меня он собран, уверен в себе. Неужели это мой шанс на спасение?
– Я не подведу. Постараюсь не подвести. – Язык едва ворочается в пересохшей от страха глотке.
Взмах руки распорядителя арены. Решетка откатилась и мы побежали. Понеслись как морской ураганный ветер. Как голодная чайка. Как единый сдвоенный организм. Как две ноги одного тела. Но разве могли мы сравниться с Героем. Да и как убежать, когда бег ограничен, пусть большим, но все-таки кругом. Крысолов догнал нас под балконом распорядителя, слегка срезав по центру арены. Спину обожгло зловонное натужное дыхание. Я позвоночником почувствовал, как тянется к спине крюк, испачканный кровью и мозгами предыдущей жертвы. В безумном рывке догнал напарника. Еще шаг, еще. И вдруг сквозь мутный туман страха его крик:
– Бей!
Я резко остановился, выбросив ногу вперед. Посмотрел на него. Сделал все как он. Развернулся, подхватывая цепь правой рукой. И как он ударил назад и вверх. Вложил в удар всю силу маленького, но так хотящего жить, тела. Крылов головой налетел на наш натянутый бронзовый цеп. Попытка остановиться провалилась – инерция гигантского тела слишком велика. Бронзовая цепь, зажатая в поднятых руках, впилась прямо в широко раскрытую пасть. Заглушила так и не раздавшийся крик. Хруст костей. Голова как подгнивший арбуз раскололась на две части, разбрызгивая кровь, зубы, лохмотья мяса и мозга. Ноги подвели, и я упал на колени, на грязный мерзкий песок. Меня вырвало на еще дергающийся труп Крысолова.
Тишина мелкой сетью раскинулась над ареной. Набилась мелкими липкими ячейками в раскрытые рты. Толпа безмолвствовала. Толпа затихла в шоке. Замерли охранники и рабы за решеткой. Застыли патриции в ложах. Замер на своем балконе распорядитель. То, что мы сделали, не укладывалось в ни какие рамки. Загнанные в угол крысы убили Крысолова. Это дико. Это смешно. Это не по правилам. Этого не может быть.
– Вот это представление! Такого мы еще не видели! – Настоящий распорядитель никогда не теряет власть над толпой. Зрители должны видеть, кто бог и хозяин арены. Даже когда все идет наперекосяк. – Сохраним же жизнь этим храбрым крысам!
– Да! – Тысяча глоток как одна даровали нам право и впредь дышать воздухом.
– Но мы не можем их выпустить на свободу! Что же нам с ними делать? Может, отправим их на галеры!
– Да! Да!
От нахлынувшего счастья закружилась голова. Эйфория жизни – самый сильный наркотик.
– Вставай, дохляк, ты храбро сражался. – Напарник протянул мне руку и помог подняться.
Глава 2.
Стихли последние крики разбредавшейся после боев толпы. Амфитеатр, разогретый жарким полуденным солнцем, и не менее жаркими эмоциями зрителей остывал, затихал. Я пережил еще один день, и был этому безмерно рад.
– Алекс. – Мой неожиданный напарник протянул крепкую мозолистую ладонь. Я сжал ее в своей.
– Семен.
– Симеон?
– Нет. Просто Семен.
– Хм. Странное имя. Откуда такое? Ты северянин?
– Не помню. Я вообще ничего не помню. Только имя.
– Так не бывает. Нельзя забыть все.
– Бывает, как видишь. – Я скромно, и наверно довольно глупо улыбнулся.
