Чтобы не путаться в мыслях о времени, прапорщик весь обратился в слух, причём это было так заметно, что Усачёву на миг показалось, что даже на черных начищенных до парадного блеска голенищах хромовых сапог его подчинённого вдруг выросли уши.
– Закуривай, – командир предложил Славику сигарету, и пока тот дрожащими от волнения пальцами рук пытался прикурить, продолжил. – Начинается август, а в августе приедут кадеты, выпускники суворовских военных училищ. Это страшная сила, Слава, особенно, когда они вместе, и особенно тогда, когда они ничем не заняты. Понимаешь, куда я клоню?
Прапорщик машинально кивнул головой, не смея возражать командиру и, одновременно с этим, не желая показывать, что он ровным счётом ничего не понял, особенно значения словосочетания «кадеты – страшная сила».
– Наверное, они страшно красивые? – подумал про себя бедный Славик, у которого от мысленного напряжения даже кожа головы под уставной причёской сложилась в гармошку.
А ещё он почему-то вспомнил рассказ школьной учительницы про Суворовских чудо-богатырей, которые сваливались на врага, как снег на голову и громили, громили…
Славику стало нехорошо, отчего его тело охватил предательский мелкий озноб, лоб совершенно некстати покрылся испариной, а между лопаток пробежал холодок, и маленькая струйка солёного пота скатилась по линии позвоночника прямо в семейные трусы синего цвета.
– Что-то ты бледный сегодня какой-то, – заметил командир и почесал карандашом за ухом. – Заболел?
– Никак нет, – через силу выдавил прапорщик.
А командир дивизиона, уловив настроение подчинённого (благо, это было несложно сделать), перевёл разговор в другое русло.
– Ты вот что, не смущайся и не бойся этих самых кадетов, – улыбнулся Усачёв. – С ними надо по-умному, занять их чем-нибудь надо.
И заняли: с раннего утра и до позднего вечера Юра и остальные выпускники Суворовских училищ, не покладая рук, до кровавых мозолей трудились на строительстве водовода под руководством прапорщика Зажигова. Именно он был идейным вдохновителем и организатором образцового труда нескольких десятков человек. Прапорщик освоился среди кадетов очень быстро, похоронив навсегда все те комплексы, которые испытывал вплоть до самого знакомства с этой удалой гвардией, потому что ему-то было за что бороться: сам полковник Усачёв посулил добавить ещё по одной звёздочке на его погоны. Зажигов от таких перспектив жмурился, как мартовский кот и вздыхал, как кисейная барышня, не в силах отказать себе мечтать о новом звании, недавно введённом в вооружённых силах. Это заставляло его чаще спускаться в появившуюся новую траншею с традиционным вопросом:
– Ну, как сегодня идут дела?
Он медленно проходил каждый метр прямоугольной ямы, внимательно осматривая и стены, и пол, потом цокал языком и показывал, где надо немного подравнять, где углубить, а где и подсыпать песочка, чтобы «труба лежала ровно». И ребята старались, рвали жилы, буквально вгрызаясь в твёрдую землю, как будто бы от качества выполнения этой работы зависела дальнейшая судьба всего училища, и извечный вопрос «быть или не быть?» приобретал вполне реальные очертания. Одним словом, агитировать кого-либо было без надобности.
А потом трудовой август закончился, подведя к логическому завершению и саму идею ударной стройки. Начавшийся сезон дождей постепенно стал наполнять вырытую безупречно ровную траншею водой, день ото дня превращая её в искусственное водохранилище.
