Рытье второй ямы грозило сорвать наши сроки во второй раз. Один из двух наших экскаваторов сломался, а ремонтной бригады поблизости не оказалось. Ждать сутки, пока к нам доставят ремонтников нельзя и часть рабочих лезет в яму работать лопатами. Я помогаю катать землю на тачке и даже Данилов устроился поднимать землю из ямы. Я впервые вижу, как он работает и должен отметить, что физический труд ему дается очень плохо. Ученый обливается потом и почти сразу стер руки до крови. Я больше привык к физическому труду, хотя такая нагрузка и для меня чрезмерна. Мы спешим. Обед занял каких-то пятнадцать минут и снова за работу. Хорошо, что здесь одни мужчины, а тем более много военных. Только добровольцам запретили работать, хотя их доктор время от времени сам лезет в яму, чтобы сменить уставшего рабочего.
Где-то в час дня к нам прилетел вертолет из которого появилась Марина. Она сидит в пустом лагере, в стороне от места закладки, и для меня работа является поводом не говорить с ней. Хотя она тоже нашла себе дело – готовит нам кофе и бутерброды.
К двум часам яма готова, и мы приступаем к погрузке контейнера. Теперь уже много людей не нужно, так что большинство может отдохнуть. Я же нашел луг позеленее и просто сел на землю. Земля какая-то теплая. Я сижу и смотрю на то, как уже в погруженный контейнер начинают носить припасы. Для этой работы тоже не нужно много рук, так как в тесных внутренностях железного ящика люди только мешают друг другу. Марина подошла ко мне, бросила на землю кусок мешковины и села на него. Несколько минут мы молчали, затем она спросила:
– Ты устал?
– Немного, – ответил я.
Да, я довольно сильно устал, но не признаваться же в этом.
– Хочешь я принесу тебе бутерброд?
– Скоро ужин, – я посмотрел на часы.
– Ты почему-то сердишься на меня? – неожиданно спросила девушка.
– Нет, с чего ты это взяла?
– Ты как-то холодно отвечаешь.
– Вся эта беготня совсем вымотала меня, – ответил я и сразу пояснил: – Морально, я имею ввиду.
– Понимаю, – она кивнула.
– Марин, а почему ты сказала мне, что я тоже могу сюда прилететь? – спросил я, то, что действительно меня интересовало.
– Потому что мне не хотелось, чтобы ты затерялся в слоях бюрократии, которой успела обрасти наша спасательная миссия.
– Ты действительно считаешь, что мы кого-то спасем?
– Нет, – сразу ответила она.
– Данилов верит в то, что мы сможем спасти человечество, – из моих уст это звучит высокопарно.
– Данилов оптимист, – вздохнула она. – А еще он исследователь и ему все это приносит сказочное удовольствие. Он до конца не отдает себе отчет в том, что это не лабораторный опыт по физике, а настоящая катастрофа.
– А почему ты думаешь, что ничего нельзя сделать?
Она опустила голову и сорвала травинку. Легкий ветер трепал ее рыжие волосы, а она смотрела на кусочек зеленого мира в своей руке. Я не мешал ей наслаждаться молчанием, пока она сама его не прервала:
– Пепельный мир вряд ли окажется пригодным для заселения, – она посмотрела куда-то в даль. – Данилов хочет убедиться в том, что я ошибаюсь, я тоже хочу в этом убедиться, но я знаю, что права.
– Добровольцы не выживут?
– Почему? Наверняка выживут. Во всяком случае, я пока не знаю, что их убьет.
Теперь уже я смотрел куда-то вдаль, но в моей дали была огненная стена.
– Сейчас она проходит то место, где вы закопали припасы, – комментирует девушка. – А завтра на рассвете она будет здесь.
