– Возможно, и есть способ, – сказал как-то Владимир, – но тут надо пораскинуть мозгами…
– Чего?!
– Я говорю, нужно придумать какой-то план.
– Я и пытаюсь, – печально ответил я.
– А вот тебе как раз лучше совсем не пытаться. Твои идеи слишком резкие и отчаянные. Я уж боюсь, как бы ты не предложил раздавить одного из фабричных, чтобы натянуть на себя его форму… Да и голову заодно. Чего мелочиться?
Должно быть, это была какая-то человеческая ирония, которую я еще не научился считывать. Так что я спросил у него:
– Ты считаешь меня ненормальным убийцей?
Он снова закатил глаза.
– Я считаю тебя слишком глупым для мощнейшего устройства, созданного человеком, но не более того. Ты не можешь составить план с холодной головой. Хотя звучит это очень уж странно, ведь ты андроид…
– Да… – я задумался. Я должен был получиться гораздо более рациональным и вдумчивым, чем был Владимир, но оказалось, что я машина для уничтожения консервных банок. Может, нам и нравится думать, что мы – разум, но на деле мы – оружие во власти чужого ума. – Я думаю, все, что касается этого плана, можно доверить тебе.
– А с чего ты взял, что я хочу этим заниматься?
Я посмотрел на его фирменную ухмылку, и моя интуиция считала ее дружелюбную иронию.
Тогда я ответил:
– Ну а как ты можешь не хотеть помочь любимому Другу?
Он рассмеялся.
Главное, что я был прав. Странно, что я доверял такое дело человеку, но у меня было хорошее предчувствие: во-первых, я живу слишком мало, чтобы обзавестись еще каким-то доверенным, кроме него, а значит, выбора у меня просто не было; во-вторых, у Владимира явно уже были наметки плана, а его мыслям можно было доверять целиком и полностью. Ну и, наконец, отчего-то он вел себя так, будто все это дело важно для него самого. На равнодушных помощников надежды, как известно, нет, а это было совершенно не о нем.
Этим я себя успокоил. Было ощущение, будто начинается что-то новое.
* * *
Владимир
Я не наблюдал ни одной нормальной истории о любви. Все они были какими-то больными и заканчивались печально. Быть может, если бы жил среди людей, то у меня не сложилось бы такого боязливого отношения к чувствам.
Я живу в корпусах «Танке» с рождения: здесь работали мои родители, когда еще выпускались андроиды поколения «Ь». Естественно, они погибли. Но ужас даже не в этом, а в том, что когда это случилось, я ничего не почувствовал. Мы жили не по-настоящему, а может, и не жили вовсе. Дни были похож один на другой: здесь нет ни выходных, ни праздников – это все земные штучки, о которых я узнал из кино. В детстве меня расстраивало, что у меня, оказывается, есть день рождения, которые Там люди отмечают каждый год; но сейчас мне стало все равно, и, наверное, я уже даже не хочу знать, в какой день я родился. Помню, пытался выяснить это у мамы. А она только спросила:
– А зачем тебе это?
Думаю, она и сама могла не помнить. Жизнь у многих людей идет в перерывах между работой и работой, а у нас и вовсе стоит на месте. Целыми днями я сортировал детали и протирал фары на аппаратах. Вечером возвращался в корпус, и мы открывали банки с питанием. Содержимое выглядело не так, как еда в фильмах: напоминало пюре, но было белого цвета. Двух приемов пищи в день хватало, чтобы получить все необходимое организму, чтобы мы могли работать. Но там явно не хватало того, что могло заставить радоваться. Мы даже не разговаривали, не слушали музыку. Я и сейчас не знаю, что любили мои родители и как случилось, что они нашли друг друга.
