Вечерело, солнце подкатилось вплотную к горизонту, а Освальд почти дошел до мельницы. Дедушки было не видать. Наверное, он колдует над чем-то внутри. А может, просто задремал где-то в уголке, такое уже бывало. И не раз. Мальчик стал вглядываться в даль, пытаясь увидеть запряженную лошадьми дедовскую повозку, и вроде бы разглядел ее рядом с мельницей.
Но каково было его изумление, когда повозка при ближайшем рассмотрении превратилась в целую карету. Кареты у деда точно никогда не было, да и зачем она ему. Мальчик присмотрелся. Это точно была карета, пассажирский экспресс. На таких бедные люди не передвигались. Бедные люди и деревенские жители вообще не пользовались никакими каретами. Однако даже для городских карета была не простая. Она была окантована металлом, который блестел в свете заходящего солнца, возможно, даже золотом. По крайней мере казалось, что выглядит эта окантовка очень дорого. Так путешествовали явно не простые горожане.
Подойдя еще ближе, Освальд услышал крики. Это был то ли спор, то ли разговор на повышенных тонах. Кричал мужчина, голос его был не знаком. Это был не голос дедушки. В нем сквозила злость и презрение. Паренек ускорил шаг и почти побежал. Ему показалось что он услышал голос старого Харлама, отвечающий кричащему мужчине.
Вблизи карета выглядела еще более впечатляюще. Металл на ее бортах вряд ли был золотом, но искусная работа была видна с первого взгляда. Помимо металла в обшивке присутствовало черное как уголь дерево, названия которому Освальд не знал. Тоже явно не дешевое. С четырех углов к карете крепились магические светильники. Рядом с сидением кучера находился большой и мощный прожектор, чтобы освещать дорогу в вечернем сумраке. Он был направлен вниз к земле и отключен. Самого кучера на облучке не было. Лошади, впряженные в экипаж, выглядели гораздо более ухоженными, чем их деревенские собратья. Внутри кареты сидело несколько человек, двое или трое, точнее в полутьме было не рассмотреть.
Когда Освальд обежал карету, ему открылось страшное зрелище. Кучер, здоровенный мужик с темными, торчащими во все стороны волосами, в темно-серой с красным кантом униформе, что-то кричал и, размахивая руками, наступал на старика Харлама. Дедушка стоял на земле на коленях и пытался ему что-то отвечать, выкрикивая фразы срывающимся голосом. Впрочем, его голос был слаб на фоне рева кучера. Лицо у дедушки было разбито, все в крови, левый глаз заплыл, и казалось, что нос тоже поврежден. На земле перед ним уже натекла лужица крови. Сердце гулко застучало в висках мальчишки.
Освальд не знал, конечно, что случилось. А произошло следующее. Пассажирский экипаж, проезжая мимо мельницы, повернул к ней, чтобы попросить воды. Это было формальным предлогом. На самом деле, кто-то из путешественников просто попросил рассмотреть мельницу вблизи (что, впрочем, было совершенно безобидным желанием). Когда Харлам Фасгорн вышел навстречу экипажу, кучер попросил его принести воды напиться. За это время пассажиры могли удовлетворить свой интерес. Старику Харламу просьба была не в тягость. И все было бы гладко, если бы не выходка кучера. Тот решил то ли зло подшутить, то ли просто показать свое превосходство над деревенщиной. И когда мельник принес ему кружку воды, кучер вылил ее себе под ноги со словами «Тиной воняет, ты отравить нас удумал, старый хрыч?»
