Мне тотчас вспомнились его карие глаза, настолько светлые, что по цвету они напоминали доминиканский янтарь. Или луну, холодную и зловещую.
— Приношу свои глубокие извинения! — услышала я издалека знакомый мужской голос, отчего моё сердце сжалось от ужаса.
Я даже не заметила, как он появился. Но при виде Арчера лицо мамы озарилось счастливой улыбкой, папа тоже заметно подобрел, и только я послала в адрес своего жениха дюжину проклятий. Но не успел опоздавший на собственную свадьбу жених к нам приблизиться, как мама удивлённо воскликнула:
— Мистер Арчер, что с вашим лицом?!
Я машинально смотрю на жениха и вижу на его щеке две кровоточащие отметины, которые вероятнее всего оставили женские ногти. Отчего у меня перед глазами сразу же встают кричащие газетные заголовки, рассказывающие о любовных похождениях моего будущего мужа. Правда, я вспоминаю и другие статьи, где писалось о том, что вся грязь, вылитая на Арчера — ни что иное, как месть Бездушных. Ведь он на них охотится и днём, и ночью, очищая Велинталию от колдовской нечисти. Не спроста же они называют его чёрным инквизитором…
Но эти царапины настолько не вязались с его великолепным видом, что вызывали невольное недоумение. И как бы я его ненавидела, но сейчас Арчер выглядел просто сногсшибательно: удлинённый до колен сюртук чёрного цвета и ослепительно белая рубашка с высоким воротником и кружевным жабо. Но первое, что бросалось в глаза, это, конечно же, тончайшие французские кружева. Одни они, наверное, стоили больше всего моего свадебного наряда.
Причём его шафер, который не отставал от него ни на шаг, смотрелся не хуже самого жениха…
От одной только мысли, что в своём дешёвом платье я буду казаться рядом с ним жалкой и смешной, у меня начинают невыносимо щипать глаза. Но из-за того, что за два дня я выплакалась на много лет вперёд, мои глаза всё же остаются сухими. В то время как алые бусинки на царапинах Ральфа сливаются в одну большую каплю, которая быстро скользит вниз…
— Вы сейчас запачкайте свою рубашку! — неожиданно для себя самой вскрикиваю я, привлекая к себе внимание. Но едва я замолкаю, как меня тут же бросает в холодный пот.
Господи, да какое мне дело до его рубашки? Пусть хоть всю её зальёт своей кровью!!
Не успела я об этом подумать, как из его царапин ручейками побежала кровь, и он тут же схватился за лицо. Его пальцы в белоснежной перчатке вмиг стали тёмно-красными, но хоть его великолепное жабо при этом не пострадало.
Свободной рукой Ральф ловко выудил из кармана брюк изящный платок и прижал её к своей щеке.
— Хм, странно… Эти царапины затянулись у меня ещё вчера, — произнёс он, не сводя с меня пристального взгляда. И не успела я опомниться, как он вплотную подошёл ко мне. — Флоренс, что это было? Забота или приступ жадности? Но вы не волнуйтесь о таких пустяках, моя дорогая, я способен купить себе сотни новых рубашек.
Странно, но его приглушённый бархатный баритон словно меня обволакивает, заставляя нервничать больше обычного.
— Не обольщайтесь, сэр, мне дела нет ни до вас, ни до ваших рубашек! У меня это выскочило случайно. Видимо, сказались волнения последних дней.
— Понятно… — К моему ужасу Ральф наклоняется вперёд и шепчет мне на ухо: — Кстати, о рубашках… Не волнуйтесь, вас я тоже не обижу в этом плане. Во всяком случае, я не допущу, чтобы моя супруга выглядела настолько дешево и безвкусно. Я бы даже сказал неприлично… почти как вы сейчас.
