В тепле я разомлела, полный желудок и ноющие мышцы намекали на сон, но собрав волю в кулак и попрощавшись с Фальком я отправилась в общий душ.
Слава небу тут было пусто, я быстро освежилась, нанесла лечебную мазь на синяки, поминая добрым словом лохматое чудище, чтоб ему икалось, и отправилась спать, отдав Фенриру захваченный из дома плед. Вышитые маминой рукой лютики и люпины дивно смотрелись на белой шерсти, и для волка мне его было не жаль.
Кажется, я уснула еще до того, как моя голова коснулась подушки, отложив на завтра всё то, о чем мне необходимо было подумать. Во всей этой истории мне что-то не давало покоя, но что именно, я никак не могла понять, истина ускользала, петляя и заметая следы, как лисица, скрывающаяся от неумелого охотника.
А утром заставу лихорадило: начальник Особого отдела прислал лучшего следователя, а по совместительству бастарда Правящего – полковника Генриха Бладъёльтера.
*Пентос - пентаграмма (слэнг.) - фигура, полученная соединением вершин правильного пятиугольника через одну, магритуалы различной направленности проводятся на зведах с разным кол-вом лучей.
**Ульфберт - обоюдоострый, тяжелый меч.
***Эвокация, здесь - вызов зверя на поединок.
7. Глава 6.
Спасу от стрел твоих хотя бы тело, загнав под лёд.
Ненавижу, когда меня будят.
Никогда не была соней, но вставать предпочитаю сама, даже если по будильнику, поэтому настойчивый, даже слегка истеричный стук в дверь, хоть и застал меня в полудреме, но порядком разозлил. И то, что в такую рань меня к себе требует на удивление скоро прибывший «осошкник»* стало для меня неприятным сюрпризом, вдвойне неприятным было то, что прислали полковника Бладъельтера.
И пусть бастард Кёнига стяжал славу легкомысленного волокиты, все те, кому не посчастливилось встретится с Генрихом по делу, быстро меняют своё мнение. Бескомпромиссный и принципиальный звучало значительно реже, чем несговорчивый и упёртый. Именно он расследовал дело о моём постыдном срыве. Именно так матушка преподнесла кровожадную расправу над убийцами моего отца, и несмотря на то, что дядя всячески препятствовал ходу дела, тогда еще старшему лейтенанту «ОО» удалось докопаться до истины.
Допрашивал меня Бьерн благожелательно и по существу, и хотя мне уже минуло шестнадцать, на встрече присутствовала мать, которая явно раздражала следователя неуместными комментариями, пристрастностью и более всего слезами. Надеяться на короткую память ныне полковника было глупо, так уж получилось, что несколько раз мне довелось встретится с ним при дворе Правящего и каждый раз Бладъёльтер приветствовал меня так, что сразу становилось понятно – он ничего не забыл.
Не забыл, как дядя пихал ему взятку золотыми драконами, не забыл, как мать предлагала ему взятку мной, не забыл, как багровая от гнева на родственников, что дважды попрали мою честь, я незваной гостей проникла в его столичный, холостятский дом на площади Сьегер** и заявила, что лучше отправлюсь на каторгу, чем лягу с ним. Так что и без того «радужное» настроение, вызванное принудительной побудкой, лишь ухудшилось в ожидании неминуемой встречи.
Нет, он не осмеял меня в тот раз, а поступил много благороднее нежели мои близкие, привыкшие к вседозволенности высших – порекомендовал и даже оплатил лучшего юриста по уголовным делам, коему удалось решить дело, не доводя его до суда. Я экономила больше шести талей, отказывая себе практически во всем, даже моя именная стипендия уходила в оплату, нависшего дамокловым мечом, долга, но рассчиталась.
