Безбрежное, колосящееся золотистой рожью, оно вмиг заставило мальчика забыть о тяжелой дороге и онемевших конечностях. Маленький городской житель пытался соотнести этот пейзаж с привычными его глазу бетонными башнями в плотной московской застройке.
Вдруг его внимание было привлечено смутно белеющим предметом у ближайшего кустарника на границе с полем. Сделав несколько шагов, он оказался перед коровьим черепом. Вытянутая челюсть, черные рога, пустые глазницы, которые, казалось, смотрели прямо на него. Это имело мало общего с картинками буренок из рекламы телевизора. Дима застыл и как завороженный всматривался во впалые отверстия глазниц. «Эта корова умерла тут? Где же тогда скелет. Какой она была?» – роились мысли в его голове. Из небытия его вывела громкая музыка из салона машины. Вздрогнув, мальчик развернулся и побежал к родным.
В саду стало пусто, как и все последние годы до этого. Над полем явственно веял ветер, подминая колосящиеся стебли. Но на территории сада его не чувствовалось, словно это пространство существовало в своем закрытом измерении, не терпящим присутствия извне. Из глазницы черепа неожиданно выползла сороконожка и неспешно извиваясь, поползла к полю.
Солнце уже закатилось за лес и деревню начал укутывать мрак. Уличное освещение, как впрочем и электричество само по себе в большинстве дворов отсутствовало. Широкую улицу, разделявшую стоявшие друг напротив друга избы освещали лишь звезды, светившие в этих южных широтах необычайно ярко. И все же, одно окно выделялось в этом темном ряду безмолвных низких строений. Керосиновая лампа, зажженная и поставленная на подоконник, словно бросала вызову вымирающему селению. Мрак, контрастирующий с отблесками света, казалось, наливался силой и все плотнее обступал избу.
Однако люди собравшиеся внутри не замечали этого. Дядя Боря, муж тетки травил байки о временах археологической юности. На столе была собрана нехитрая дорожная снедь, которую съехавшиеся на годовщину родственники собрали на стол. Варенные яйца, копченая колбаса, бутерброды со шпротами, Водка для взрослых и тархун для детей. Диму, посаженного с краю на огромный кованный сундук, клонило в сон и лишь тревожащий запах керосина не давал ему окончательно разорвать связь с действительностью. Обрывки разговора взрослых тем не менее только частично доходили до его сознания.
«После войны здесь столько всего находили» – громыхал дядя Боря. «Каски немецкие, оружие. Колька с маузером даже одно время настоящим бегал, пока дружинникам на глаза не попался. Наши каски уже ржаветь начинали, а немецкие все как новенькие, хоть на парад. Ну были у нас заместо черпаков в нужнике, когда чистить было пора. Это же, если подумать, за сколько все сейчас толкнуть можно было бы» – хмурился он. «Черные копатели сейчас сразу в баксах платят за хорошее качество, да где же его теперь найти. Это в болота надо идти, там все консервируется в лучшем виде, а у нас вокруг села сплошная труха уже».
Опечаленный наравне с дядей Борей, Димка стал проваливаться в сон, не замечая более осточертевший запах керосина.
Он не помнил чтобы когда-либо летал во сне и был раньше на этот счет сильно озадачен. Но похоже что именно сейчас с ним происходило нечто подобное. Ощущение легкости в теле, сродни покачиванию на волнах. Дима попытался открыть глаза, ожидая увидеть землю с птичьего полета, но обнаружил что наоборот, смотрит на небо, частично скрытое еловыми ветвями.
