В коленки ткнулся трехлетний мальчик, радостно обнимая и, словно тяжелая гирька, связывая ноги. Мирон стоял в прихожей, виновато кусая губы и не решаясь посмотреть в глаза отцу, выглянувшему на шум открывшейся двери. Тот приехал домой на обеденный перерыв и был слегка обеспокоен, что сын так долго не возвращается с уроков.
– Привет, сынок! Задержали сегодня? – кивнул он сыну.
– Нет. Мы на турниках были, – медленно ответил Мирон, пряча глаза.
– Случилось что-то? – догадался отец, глядя на необычно бледное лицо сына.
– Да, – кивнул он. – Только я не могу тебе сейчас сказать. Мне нужно бежать назад.
Он на секунду присел на корточки и обнял братишку:
– Ты еще немного подожди, Степик, я сейчас вернусь.
Не давая отцу опомниться, он нырнул в открытую дверь и ринулся назад по дороге, ведущей к школе. Какой же он болван. Как он мог оставить Лидку одну? Что за чертово наваждение на него нашло?
Ее худенькую фигурку он заметил еще издали. Девочка, покачиваясь, медленно брела по обочине дороги, не обращая внимания на проезжающие мимо автомобили. Тонкие ноги еще несли ее тело, но уже начинали дрожать, подгибаясь от слабости.
– Лида! – кинулся он к ней навстречу.
– Мирон, – слабо улыбнулись ее обескровленные губы. – Почему ты не пошел домой?
– Я пошел. Как дурак, – нахмурился он и приобнял, поддерживая за плечи. – Зачем ты меня прогнала?
– Так было нужно. Нельзя было мне помешать, – туманно ответила она.
– Я вообще тебя не понимаю иногда, – пожал плечами мальчик и, крепко прижимая к себе, повел ее домой. О Пашке и его брате расспрашивать не хотелось. Сама расскажет, если нужно будет. Правильнее забыть это странное происшествие, как дурной сон. Чем меньше он будет об этом думать, тем лучше.
Девочка почти засыпала у него на руках, когда, из последних сил поддерживая ее на ногах, Мирон постучал в дверь, где жили родители Лиды. От нетерпения и беспокойства он нервно дрожал правой ногой, словно отбивая ей чечетку. Наконец-то за дверью послышались шаги, и в проеме показалось встревоженное лицо тети Майи.
– Что случилось, Мирон? – кинулась она к дочери. – Ей стало плохо?
– Я не знаю, тетя Майя, – отвел он глаза. – Она чуть не упала на дороге. Кажется, Лида хочет немного отдохнуть.
– Подожди! – крикнула она вслед уходящему мальчику.
– Я потом приду, тетя Майя. Меня сейчас Степик ждет. А Лиде надо поспать, – испуганно замотал головой Мирон и ускорил шаг.
Сидя у кровати спящей дочери, Майя с тревогой вглядывалась в ее бледное лицо и гладила хрупкие тоненькие пальчики. Что могло случиться? Заболела? И почему так странно повел себя Мирон? Обычно он такой жизнерадостный и открытый. А в этот раз практически сбежал. Ушел от разговора. Ужасно не хочется беспокоить Мишу и отрывать от работы, но болезнь дочери более чем веский повод позвонить ему в рабочее время.
Не прошло и часа, как у постели больной девочки уже сидели оба родителя и тревожно вслушивались в ее прерывистое дыхание. Прижимая ладонь к лицу девочки, мать заметила, как необычно холодны ее щеки. И что это за странные неясные тени, что, словно голубое пламя, пляшут под веками Лиды? Майя вопросительно подняла брови, глядя на мужа. Тот поспешно отвел глаза. Или ей показалось? Наверное, просто показалось. Вот он снова смотрит на нее и ободряюще улыбается. От долгого ласкового взгляда снова становится легче на душе. Все будет хорошо. Пока он рядом, все будет хорошо.
