– Смотрите заход, какой кроваво-красный, – она взглянула на небо. Я повернулся и тоже посмотрел:
– Да, действительно, завтра будет ветер, похоже.
Когда я повернулся, Катя смотрела прямо на меня, в ее глазах отражалось солнце и они сверкали этим красным огнем. Она продолжала смотреть, желая, казалось, прожечь меня насквозь. Столько было чувства в ее взгляде столько силы и красоты.
Я смутился, краска бросилась мне в лицо. Катя, заметив мое замешательство, отвела взгляд и протянула мне руку ладонью вверх. Я взял руку, и мы пошли к дому через парк.
– Сожми мою руку сильно, как только можешь! – попросила она. – Да, вот так, только еще сильнее, пожалуйста.
– Вам же больно! Зачем? – спросил я, и мы остановились.
– Я привыкла к боли. Жизнь моя – сплошная боль.
Мы углубились в парк, идя рука об руку.
– В детстве я любила собирать желуди и листья.
Катя наклонилась и, подняв пару желудей, протянула их мне на ладони.
Я взял их, коснувшись ее руки специально так, чтобы мои пальцы задержались подольше.
«Какая мягкая ладонь»; подумал я и ответил:
– Я тоже любил и делал из них человечков.
– Как? Каким образом? – заинтересовалась Катя.
– Ноги – спички, разрезаешь желудь, который покрепче вдоль, это ступни. Довольно просто. Голова тоже желудь, только поменьше…
– Это, как в мультфильме? Про лесовичка?
– Ну да, оттуда и взял.
– А лицо рисовали?
– Нос можно вставить кусочком спички, а рот, глаза и брови нарисовать. Я любил рисовать осень в Таврическом саду. Грустные пейзажи.
– Но когда солнце, детский смех и если дождь не идет, ведь они не грустные. – Катя остановилась и посмотрела на меня. – Собирали гербарий, наверное?
– Нет.
– Почему? Ведь все собирали и задание давали такое.
– А я нет. Назло училке не стал собирать. Все принесли свои листочки, а я нет.
– А какие вам больше нравятся кленовые или дубовые? – спросила Катя.
– Не знаю. А вам?
– Угадайте с трех раз.
– Кленовые?
– Нет.
– Ну, тогда ольховые?
– Нет.
– Так… так… Дубовые?
– Не угадали! – Катя побежала вперед, повторяя нараспев, – Не уга-да-ли! – Она остановилась и подняла листик, – Вот он!
– Ну, это же рябина? Конечно, столько деревьев вокруг. Разве можно угадать, тем более с трех раз? Невозможно.
Катя стояла и вертела лист в руке, покручивая его из стороны в сторону. Затем вздохнула полной грудью и произнесла:
– Какой чистый, прозрачный воздух! Легко дышится.
– Интересно, – заметил я, – почему у одних деревьев листья уже пожелтели и опали, а у других еще зеленые?
– Наверное, им нравится осень и они ждут ее. Ведь они живые. Они переговариваются друг с другом… Шепчутся… Я слышу их голоса, когда прогуливаюсь. Вы не слышите?
– Это ветер качает ветки, деревья не могут шептаться.
– Могут! – она посмотрела вверх и потянула меня за руку, вы же художник. Включите воображение. Вон там, смотрите.
– Большой дуб? Да, вижу.
– Нет, рядом… Береза. Видите? И тополь, там наверху, среди листьев, в кроне. Они ласково касаются друг друга ветвями и шепчутся о чем-то своем.
Я стал всматриваться и вздрогнул от неожиданности.
– Да, вижу. Странно. Ветра нет, а ветки двигаются… Почти не заметно. Если бы вы не показали, я бы ничего не разглядел. Теперь я стану рисовать деревья. Мне стало интересно.
– А кто это? – я кивнул в сторону бегущего по тропинке человека в спортивном костюме.
– Наш управляющий, спортом занимается, – Катя хихикнула, проводив его взглядом, – тоже мне, физкультурник! Лучше бы делом занялся, взял грабли, подмел дорожки, листья бы в кучи собрал. А то наш садовник слегка приболел.
