– Кто здесь? – и увидела Ольгу.
– Ах! Ты пришла раньше меня? Моя милая! Ты уже сделала все сама? Чудесно!
– Да, мама. Я вскрыла ему вену. – Ольга отвела руку с ножом в сторону. – Оказывается это так просто. Я не знала.
Катя подошла к ней, обняла и зашептала горячо:
– Ничего… Моя девочка… Не волнуйся… Первый раз, масса впечатлений. – Она погладила Ольгу по спине и заглянула в глаза. – Иди к себе. Ты дрожишь. Успокойся!
Ольга раскрыла дрожащие губы и произнесла с чувством, волнуясь:
– Он смотрел мне под юбку, когда я поднималась по лестнице. Таким взглядом. И потом всегда на грудь… Мне казалось, что он ощупывает меня своими грубыми руками. Он грязный, – она заплакала и прижалась к матери.
– Ну-ну. Успокойся. Иди к себе и помойся. Ты вся в крови. Не надо так близко воспринимать все это. Детские страхи…
Ольга стала подниматься по лестнице, оглядываясь на мать.
Катя смотрела на нее пристальным взглядом и кивала головой. Она сделала прощальный взмах рукой и обернулась в угол комнаты.
– Садовник? Ну как ты?
В углу, уронив голову на грудь, раскинув руки, лежал человек.
Это был еще крепкий пожилой мужчина. Его глаза были закрыты. Изредка его тело вздрагивало.
Катя подошла к нему осторожно ступая, стараясь не наступить на кровь, вытекающую из его правой руки. Этот темный ручеек медленно струился по каменным плитам. Извиваясь, он повторял их очертания и исчезал в сливном отверстии, расположенном в центре комнаты.
– Да… Ты умрешь медленно, – сказала она, растягивая слова. – Жизнь будет уходить из тебя капля за каплей, – она покачала головой. – И я вернусь сюда, чтобы увидеть последнюю каплю твоей никчемной жизни.
Он поднял слабеющую голову, открыл глаза и посмотрел на Катю туманным взглядом.
– Я вам ничего не скажу, – выдавил он со страданием в голосе.
– Не говори. За тебя скажут другие. Твоя дочь, например. Может, есть кто-то еще?
Она присела на корточки, приподняв платье, и заглянула ему в глаза.
– Да у тебя жар! Ты умрешь быстрее, чем я думала… Вот видишь как бывает. Погонишься за деньгами… Кажется, вот оно счастье! Сколько тебе обещали? Я заплачу больше! Еще не поздно. Подумай.
Садовник отвернулся и закрыл глаза.
– Ну и подыхай! – Катя резко встала и пошла к двери, говоря на ходу быстро:
– Твоя дочь идиотка! Я думала, ты хоть умнее…
Она вдруг остановилась, все так же осторожно ступая по каменным плитам, вернулась на прежнее место и сказала:
– Но я одного не могу понять. Зачем эти игры? Зачем ты заглядывал под юбку моей дочери? Похотливые взгляды. Почему? Это цветок, моя дочь, моя жизнь. Я помню то время, когда она была моей единственной радостью… – она задумчиво подняла голову, сложив руки на груди.
– Эй! Садовник, открой глаза. Ты слышишь? – Катя вытянула ногу и носком туфли повернула его лицо к себе. – Не спи!
Старик приоткрыл глаза и посмотрел на нее с ненавистью. Она, видя, что он слушает, продолжила с чувством:
– Как бы тяжело мне не было, как бы не устала я, но стоило мне увидеть ее и тяжесть проходила. Радость охватывала меня, когда она бежала ко мне. Моя дочь, мой ребенок, она протягивала руки и о чем-то рассказывала, обнимая мои колени повторяла: «Мама, я люблю тебя!» Я гладила ее по голове и боль проходила. Та боль, что присутствовала во мне и не давала покоя. Она исчезала. Стоило мне прикоснуться к моей девочке, увидеть ее лицо даже издали. Мне становилось легче. Впрочем, тебе не понять этого. Ты не способен на такие чувства.
