Когда замерзшая от мыслей девушка открыла дверь, ее глазам представилось не меньше дюжины мужчин, играющих в кости. Девушку бросило в жар. Еще здесь было очень жарко.
Под кителями каждого из парней играли мускулы. У некоторых просто бухли плечи и руки. Такой мощи она и у медведей не видела – хотя только по экрану глядела последних. У некоторых были усы, у других лица чисты. Они смеялись, нет – гоготали, словно стая голодных животных. И что она делает, в этом логове, будто окруженная кольцом?
На девушку мало кто обратил внимание. Кухарок во дворце как кошек было нерезаных, и от смены лиц положение абсолютно не менялось.
Рульда просеменила к тумбочке, куда обычно ставили еду – на игорные столики она поставить поднос побоялась, но больше боялась, как бы мужчины не задели ее рукой – такие же страшные. Поставила поднос на тумбочку, обвела комнату быстрым взглядом, – стражи не отвлекались от игры – и чуть не стремглав, вышла из помещения. Там только, на лестнице, вздохнула свободно. У них столько силы в руках, столько ада в глазах – смотреть-то страшно.
Агнесса как всегда была прекрасна. Хотя, может, это из-за далеких воспоминаний, которые наслаивались на образ уже замужней дамы. Хм… далеких? Не более года прошло.
За этот год она успела обзавестись мужем и пополнеть в руках. Да и в животе – его не утягивал корсет.
На мою улыбку она ответила дрожью.
Даже не знаю, насколько это мне приятно.
– Регент Вольх, – сказала она первой и резко, будто надеялась, что я этим обижусь. С ее губ никогда не могло слететь колкое замечание. Я всегда умел их останавливать своими.
Ее муж поклонился мне и назвал высочеством.
– Благодарю, что ответили согласием, – расплылся в улыбке я и пожал ему руку. Скользкую.
– Не мог не ответить. Для меня эта большая честь…
Пока из его старого рта вылетала слюна и выпадали стандартные наборы комплиментов, от которых хотелось скрутить кому-нибудь шею, Агнесса чувствовала, что я слежу только за ней. Мне не надо было смотреть – она чувствовала себя не в своей тарелке, будто я впивался в нее глазами. Когда же, когда же я смогу остаться с тобой наедине?
Рульда очень удивилась, когда узнала, что Алиса и сегодня не придет.
– Ей очень плохо? – спросила она у посудомойки.
Девушка, которая работала здесь на два месяца больше, как-то странно посмотрела на Рульду. Как будто жалела и боялась.
– Очень, – ответила она голосом, который Рульда впервые слышала из ее уст.
Ей захотелось навестить Алису. Вдруг что-то плохое…
– Уволили? – Рульда не верила своим ушам. Ведь сегодня утром об этом ни шло даже и речи! А как только заикнулась… Ну ведь нельзя же, человек просто болеет. Она сама, Рульда, заменит Алису, сделает все, что та делает, пока не выздоровеет!
– Эка, девка, тогда ты вылетишь отсюда следом! Это ж столько – упахаться.
– Она надолго заболела? – испугалась Рульда. Ей говорили о страшных болезнях, поражающих только господ, потому что они дольше живут… Но ведь живя в господском доме – таком господском доме, – можно было заразиться. Наверняка можно. Ох, это какие же страсти…
– Надолго. А ты лучше не спрашивай, – кухарка хмурилась. И как будто тоже… жалела? – Иди и своим делом занимайся. Иначе тоже уволю.
– Но меня-то за что уволить?! Я не больна!
– Ох, девка, иди подобру-поздорову! – женщина даже притопнула ногой. Рульда юркнула в рабочий коридор.
Ну как же так. Алиса – она ведь такая веселая.
